Сексуальные отношения с ребенком разрушают его психику до основания.

Даже если ее дальнейшее развитие оказывается возможным, оно представляет собой череду деформаций, наслаивающихся одна на другую. И самые страшные разрушения производят сексуальные отношения не просто со взрослым, а со своим родителем.

Для детей, особенно маленьких, родитель – это огромная, всесильная, обладающая Великим Знанием и Великим Могуществом фигура. Он ближе, сильнее и главнее бога. Он вызывает обожание и покорность. И если начинается сексуальное домогательство, у малышки (малыша) нет шансов отказать. Как бы страшно и душно не было!

И есть понимание, осознанное или подсознательное, что они оба нарушают Табу.

Википедия: 
Инцест (лат. incestus — «преступный, греховный»), 
кровосмешение — половая связь между близкими кровными родственниками (родителями и детьми, братьями и сёстрами). Понятие «близкий» в разных культурах определяется по-разному, хотя почти во всех культурах имеется табу инцеста^.

Табу — строгий запрет на совершение какого-либо действия, основанный на вере в то, что подобное действие является либо священным, либо несущим проклятие для обывателей, под угрозой сверхъестественного наказания.
Соблюдение табу охранялось репрессивными мерами (смертная казнь, конфискации имущества, разграбление садов, штрафы в пользу лиц, установивших табу и т. д.) и страхом небесных кар (злой дух забирался в тело и поедал внутренности нарушителя табу). Бывали случаи, когда люди, имевшие несчастье нарушить табу, скоропостижно умирали от одного страха перед неминуемой небесной карой. 

Таким образом, родитель, занимаясь сексом со своим ребенком, систематически ставит под угрозу его жизнь. И ребенок об этом знает. Такое знание заставляет качаться землю под ногами, расшатывает основы даже не стабильности, а самой ВОЗМОЖНОСТИ бытия. И находиться в полной зависимости от огромного сильного существа, которое само является игрушкой в руках влечений и инстинктов – абсолютно невыносимо.

Для того, чтобы обеспечить себе защиту от распада, психика жертвы инцеста идет по пути присвоения себе вины в происходящем. Потому что быть виноватым – это единственный способ контролировать ситуацию. «Я управляю ситуацией, пока она складывается ПО МОЕЙ ВИНЕ».

Вина усугубляется амбивалентностью ощущений жертвы, находящейся в противоестественной связи. Ведь кроме боли, ужаса, отвращения, ребенок зачастую испытывает эротические ощущения, удовольствие. Тело просыпается гораздо раньше, чем психика оказывается способной переработать его ощущения. И пропитанное сексуальными чувствами тело оказывается запертым в детской, маленькой психике, как в одежде на несколько размеров меньше. И развитие личности происходит так же болезненно и причудливо, как рост дерева, которое выращивают как бонсай.

Все переживания эротизированы, ощущаются производными от вины и плотно спеленаты ненавистью. Потому что, кроме соблазнителя, у инцеста есть еще один персонаж – соучастник. Это второй родитель, который отстраняется от происходящего, пропускает его мимо себя, оставляет малыша (малышку) без своей защиты в руках насильника.

Дома или вне его, в реальности и фантазиях, такой объект всегда есть. И он вызывает огромную, неконтролируемую ненависть, которая не может быть выброшена наружу. Потому что это ненависть к матери (или отцу).

Дети, вовлеченные в инцест, во взрослой жизни оказываются неспособны самостоятельно строить свои отношения. Во всем им нужно подчиняться повелению тех, кто их старше. Матери и отцу. Соблазнителю и Предателю.

И это ваши роли, господа психоаналитики, когда с готовым переносом приходит к вам пациент, выросший из такого детства. Человек-бонсай. И то, с чего начнется и чем будет продолжаться терапия – это бесконечные попытки разрушить сеттинг.

Авторы классического учебника «Современный психоанализ» Х. Томэ и Х. Кэхеле определяют сеттинг как: организацию аналитической ситуации, включающую частоту и продолжительность сессий, возможность телефонных звонков и ведения аудиозаписей, обстановку в кабинете терапевта, использование кушетки и т. д.

О. Кернберг говорит о понятии «психоаналитической рамки»: регулярности сеансов, временной и пространственной организации встреч, правиле свободных ассоциаций пациента и технической нейтральности аналитика.

То есть сеттинг – это о том, что МОЖНО и что НЕЛЬЗЯ.
О правилах. И о том, как с ними поступают.

Для инцестуозного пациента атака на сеттинг – это тест на предательство.

• Поддашься ли ты его соблазну и нарушишь ли правила (позволишь ли ему соблазнить себя и поставить под угрозу его жизнь)?
• Предашь ли ты его в ответ на его ненависть?

Нападения на сеттинг разнообразны, виртуозны, происходят в условиях насыщенного эротического переноса. И важнейшей терапевтической задачей становится УСТОЯТЬ. Сформировать сеттинг и вместе с ним – новую, структурированную реальность для пациента. Реальность, в которой нормы и границы устойчивы, а не зыбки.

Парадоксально, но чтобы освободить бонсай и позволить ему свободное, здоровое развитие – нужно сковать его рамками сеттинга…