Вы смотрели фильм «Осенний марафон»?
Если нет, то это история о мужчине, который метался между двумя женщинами.

Вы наверняка знаете множество таких же историй в реальной жизни.

«Старшая» жена - обычно действительно старшая, с которой прожито в браке лет 20-30, выращены взрослые дети.

И молодая ...тоже как-бы жена. И частенько есть маленький ребенок.

И мужчина, который годами вроде бы выбирает между ними и не может выбрать. Недавно пример такой истории прославила на всю страну желтая пресса после смерти известного актера Валерия Золотухина. Романтическое двоеженство которого было почти официальным.

Конечно, любовные треугольники существуют в самых разных вариантах. Но я хочу поговорить именно об этом – самом устойчивом - варианте данной геометрической фигуры.

Что же делает такой прочной и продолжительной историю,
которая зарождается и существует под девизом «долго так продолжаться не может?»

Очевидно, что ситуация, в которой люди существуют годами, выгодна (в данном случае на подсознательном уровне) для всех ее участников. Это аксиома. Человек не станет жить в условиях, которые для него на самом деле невыносимы.

И можно предположить, что все персонажи такого треугольника играют роли, в которых какие-то части их личности чувствуют себя счастливыми. Я говорю – роли, потому что в основе таких отношений всегда лежит ЛОЖЬ. И самим собой человек в них быть не может.

Что же движет мужчиной, который находится в состоянии вечного маятника?

Видимо, в душе у него живет маленький мальчик, от которого требуется выбор, который НЕВОЗМОЖЕН. Это может быть выбор между Мамой и Мамой. Это происходит тогда, когда не произошел детский переход с шизо-параноидной на депрессивную позицию.

В раннем младенчестве (на шизопараноидной позиции развития) в объектном мире ребенка каждый объект распадается на «хороший» и «плохой». Если объект доставляет удовольствие, то младенец воспринимает его как «хороший», а если же объект становится источником фрустрации, то он «плохой», атакующий, враждебный.

Например, если ребенка мучает голод, он воспринимает это чувство как нападение «плохой» груди. Если младенца перекармливают, то это также воспринимается как «плохая», агрессивная, преследующая грудь. Ощущения удовольствия, комфорта, безопасности переживаются как взаимодействие с «хорошим» объектом, и младенец грезит о вечном сосании «хорошей», плодородной груди.

Взрослея, преодолевая шизопараноидную позицию и выходя на депрессивную, ребенок обретает способность видеть объекты целостными, необходимость в расщеплении отпадает. Однако психика может быть чем-то травмирована на определенной стадии развития, и тогда происходит фиксация, человек «застревает» в этом возрасте. Таким образом, потребность в расщеплении может сохраняться во взрослой жизни.

Сын такой мамы, расщепленной на Преследователя и Кормилицу, распределит эти роли между женой и любовницей (женщины сами разберутся, кто из них будет преследовать, а кто кормить… кстати, они могут со временем меняться ролями), которые будут прямой противоположностью друг другу, как черное и белое.

Это может быть выбор между Мамой и Бабушкой. Когда ситуация в детстве складывалась так, что сына воспитывали ОБЕ эти женщины, вдвоем выполняя материнскую роль. В современном обществе так случается все чаще и чаще. Мать должна идти на работу, а бабушка еще молода, и ей хочется побыть в роли мамы, в которой она не успела полностью реализоваться (может быть, тоже должна была рано выйти из декретного отпуска).

И вот растет на свете малыш, у которого ДВЕ МАМЫ. Постарше и помладше. Конкурирующие между собой, как природой положено матери и дочери. И, одержимые этой конкуренцией, они начинают заставлять малыша выбирать между мамой и бабушкой. А для него этот выбор невозможен. Он не может из двух мам выбрать одну…

Будьте уверены, что во взрослой жизни его жена и любовница будут, как две капли воды, похожи друг на друга, только с разницей в возрасте лет в двадцать пять.

Аналогичная история случится, если в детстве папа часто был для мальчика мамой, и консолидированная родительская пара воспринималась им как Мама и Мама. А потом родители жестко разводятся и требуют, чтобы ребенок выбрал одного из них. А это, сами понимаете, совершенно невозможно…

И вот выбор между Мамой и Папой, как разделение одной любви к родителям на две части, будет осуществляться как выбор между маскулинной женой и феминной любовницей. Или наоборот.

Таким образом, во взрослой жизни осуществляется избегание детского выбора, осуществление которого для детской психики было невозможно.
И маленький мальчик внутри взрослого мужчины счастлив.

С мужчинами мы разобрались.
А что же от отношений с такими мужчинами нужно женщинам?

На первый взгляд, воспроизводится классическая Эдипальная ситуация.

Мальчик в Эдиповом комплексе испытывает влечение к матери, ревнует к отцу и хочет занять его место. В его психической реальности это равносильно убийству отца. За эти побуждения он ожидает наказания от отца в форме кастрации. В его психике формируется карающая инстанция – Суперэго, которая подавляет его инцестуозные побуждения и побуждает идентифицироваться с отцом.

Первое влечение девочки тоже испытывают к матери. Но в 2-3 года они обнаруживают у себя отсутствие пениса и начинают испытывать зависть к нему. У девочки рождается завистливая привязанность к отцу, она видит в матери соперницу и обижается на нее. Соответственно, здесь тоже имеет место стремление убить мать и занять ее место.

В дальнейшем желание обладать пенисом отца смещается на желание иметь собственного ребенка, для реализации которого необходима идентификация с матерью, которая в сочетании с дочерней любовью побуждает девочку отказаться от притязаний на отца, уступить его матери.

Героинями нашей статьи становятся женщины, «застрявшие» в Эдиповом комплексе.

• На роль любовницы попадает девочка, которая от притязаний на отца отказаться не в состоянии. Обычно это происходит в тех случаях, когда идентификация с матерью по какой-либо причине невозможна.
• Женой же становится бывшая дочь, спасовавшая перед матерью в эдипальном соревновании. Не уступившая ей отца от любви и стремления к собственной женственности, а именно раздавленная, уничтоженная матерью в этом соревновании. И, подчиняясь механизму идентификации с агрессором, она будет вечно уничтожать свою дочь в лице любовницы мужа.

Однако в ходе клинических наблюдений я заметила, что огромную роль в продолжительности существования таких треугольников играет доэдипальное стремление к триумфу над родителями. Это основной признак пребывания на маниакальной позиции, которую Мелани Кляйн называла промежуточной между параноидно-шизоидной и депрессивной позициями.

Когда в ходе нормального развития достигается относительный баланс между любовью и ненавистью, тогда также образуется определенное равновесие между этими противоположными и все-таки тесно связанными методами, и их интенсивность уменьшается.
В этой связи я хочу подчеркнуть значение триумфа, тесно связанного с презрением и всемогуществом, как элемента маниакальной позиции.
Мы знаем, какую роль соперничество играет в страстном желании ребенка сравняться в достижениях со взрослыми. В дополнение к соперничеству, его смешанное со страхом желание “вырасти” из своих недостатков (в конечном счете преодолеть свою деструктивность и свои плохие внутренние объекты и стать способным управлять ими) служит стимулом для всех его достижений.
Согласно моему опыту, желание перевернуть отношение ребенок-родитель, обрести власть над родителями и достичь триумфа над ними, всегда в некоторой степени ассоциировано с импульсом к достижению успеха.
(Мелани Кляйн «Печаль и маниакально-депрессивные состояния»)

И неукротимое и вечное стремление к триумфу над соперницей, характерное для обеих участниц треугольника, который мы анализируем – есть борьба за обретение права на жизнь, на успех, в конечном итоге, на счастье. И это счастье всегда очень близко – впереди, всего в двух шагах, ведь вот-вот – и он будет только мой.

Правда, на деле в случае такой развязки мужчина оказывается совершенно не нужен. Потому что интерес представлял не он, а триумф над внутренней матерью…