В Одессе по Дерибасовской идет еврейская мама и ведет двух мальчиков за руки. Ее встречает знакомая.

- Здравствуйте, Софья Марковна. Какие чудные крошки! Сколько им лет?

- Гинекологу - шесть, а юристу - четыре.

Насилие над детьми – тема, уровень актуальности которой не снижается. Это тема, которая вызывает постоянный отклик. Действительно, насилие над детьми – маленькими, беспомощными крошками, которые не могут постоять за себя, особенно в отношениях со значимыми взрослыми – вызывает ужас, негодование. Людей, способных на такое, общество предает остракизму. Известно, что даже преступники в тюрьме жестко наказывают педофилов.

Однако так ли мы далеки от проявления насилия к собственным детям?
Понимаем ли мы, что такое насилие? Что такое абьюз?

Из книги Черепановой Е. «Психологический стресс»:

У нас в русском языке сравнительно недавно появилось словосочетание, которое, будучи ненормативной лексикой, тем не менее практически буквально отражает основной смысл: "тебя поимели". Это значит, что тебя использовали, хотя ты был с этим не согласен, против твоего желания.
Слово же "насилие" обычно обозначает лишь крайнюю степень выраженности абьюза, причем сопряженную с физическим воздействием. Абьюз включает в себя весь спектр ненормального использования, начиная от оскорбления или издевательства и кончая крайним физическим и сексуальным насилием.

Нэнси Мак Вильямс так пишет об утрате, источнике депрессии:

Ранняя потеря не всегда является явной, наблюдаемой и эмпирически верифицированной (например, смерть родителя). Она может быть более внутренней и психологической.

Любой отказ ребенка от своего свободного развития как личности, от своего выбора – есть утрата. И любое превращение ребенка в инструмент, способ решения своих проблем – есть его противоправное использование, абьюз.

Абьюз по отношению к ребенку может начаться еще во время беременности. Если ребенок зачинается и вынашивается, например, как месть отцу ребенка, как способ давления на него. Чтобы женился, чтобы не уходил из семьи. Чтобы подавить его, уничтожить его свободную волю.

Или как способ откупиться от собственной матери, которая становится бабушкой, забирает у тебя ребенка и отпускает тебя наконец на волю.

И так далее. Женщина, которая не ощущает себя достаточно отграниченной от окружающих, особенно близких, не только во время беременности, но и после, плохо отличает ребенка от себя самой. Он есть продолжение ее тела, объекта использования родителями и мужчинами, объекта ее ненависти. И эти ненависть и использование распространяются на ребенка. И ложатся в основу его первертной сексуальности. В книге «Мать. Мадонна. Блудница» Эстела Уэллдон так пишет о судьбе этого ребенка:

Для перверсии характерно воздействие на тело, а мышление как процесс связывания отсутствует (еще одно свидетельство очень ранней фиксации). Перверт вторгается в первичную сцену в попытке создать симбиотическую садистическую связь с матерью, из которой отец был исключен. Психическая конструкция, создаваемая первертом, включает в себя догенитальную мать, чье поведение колеблется между пренебрежением и соблазнением. Его символическая мать становится мишенью его первертных действий, направляемых бессознательным желанием садистической мести.

Садистическая месть направлена на насильника, агрессора и формируется в рамках идентификации с ним, слияния даже не симбиотического, а перинатального.

Таким же насилием является зачатие и вынашивание ребенка в качестве нарциссического расширения матери.

Нарциссическое расширение – это представление о ребенке как о продолжении себя, как о собственной «улучшенной модификации». Родитель инвестирует в него какие-либо свои психические части, отвергая собственно личность самого ребенка как отдельного, Другого человека. Это прямое использование ребенка в родительских целях, настоящий абьюз.

Если ребенок выпадает из родительской проекции, он бывает каким-либо образом отвергнут. Удерживается он внутри родительской проекции под угрозой утраты любви.

Но – внимание! – если процесс начался во время беременности матери, особенно если она размышляла о возможности аборта, решала, оставлять ей ребенка или нет, и «оставила» его, позволила ему жить в качестве решения своей нарциссической задачи – тогда выпадение из ее проекции ощущается ребенком впрямую как утрата права на жизнь. Так во взрослой жизни этого ребенка зачастую стартует онкологическое заболевание.

Терапия жертв перинатального насилия будет очень продолжительной и сложной, поскольку она должна начаться с создания границ личности, которых в случае перинатальной фиксации просто никогда не было… к тому же несколько поколений подряд.