«Я раню себя, чтобы почувствовать боль, которую так не могу понять, потрогать», - рассказывает мне 24-летний молодой человек, у которого  бывают моменты, когда он не видит смысла в этой жизни. Он очень четко передал переживания, которые испытывают многие из нас, когда думают, что выхода из проблем нет.

В этой краткой статье я описываю несколько случаев из психоаналитическое практики.
Они поразительно схожи друг с другом тем, что люди разного возраста, социального статуса, условий жизни демонстрируют похожие симптомы, в основе которых лежит одна и та же травмирующая ситуация. Эти люди так или иначе ранили себя, приносили себе физическую боль. Всех их объединил опыт переживания одной травмы: в детстве их близкого человека не стало, и они не знали о реальных причинах его смерти. Во всех случаях причиной смерти было убийство, факт которого в семье тщательно скрывался.

Эта потребность «оживить» боль, приблизить ее к тому, что можно ощутить и потрогать – особенность многих из нас.
Тогда на теле остаются раны, следы порезов – это то, что может увидеть сам человек, это то – что он может сделать в надежде, что другой, близкий также увидит эти порезы и поймет, какая боль и какие страдания стоят за отметинами на теле.

Особенно четко это может проявляться в подростковом возрасте, во взрослом возрасте, когда мы одиноки в своих переживаниях и пытаемся их решить доступными нам способами. Главное правило в этом – увидеть то, сделать то, о чем нельзя рассказать, или если сказанное не было понято и принято.

Когда не помогают одни таблетки
Первым делом мы, взрослые, бежим за таблетками для успокоения нервов, мы питаемся таблетками сами, или даем их нашим детям. На этом и останавливаемся, к сожалению, на этом была построена психиатрия последних лет. Использовать только таблетки – значит признать только физиологическую природу этих самоповреждений, это значит отмести эмоции, которые лежат в основе злости, которая направляется против себя.

Опыт работы с подростками и взрослыми показывает, что в основе таких переживаний лежит огромное чувство вины за события, которые происходят или имели место в детстве.  Нередко в истории людей, склонных к самоповреждению, мы находим опыт потерь, который так и остался непонятым.

К примеру, только на очередной встречи с мамой и сыном-подростком выяснилось, что 7 лет назад отец умер не от сердечного приступа, а был убит неизвестным человеком.  Или молодая женщина делиться со мной воспоминаниями о своих родителях, и когда я прошу ее еще раз переговорить с матерью по поводу непонятной смерти отца в детстве, выясняется, что мать старалась не огорчать дочку тем, что отец умер не своей смертью, его  зарезали. И для ребенка, и для взрослого такая информация – шок и огромная травма.

Но когда мы не говорим об этом, то еще более травмируем и себя, и близких.
Не зная реальности, не имея возможности выразить злость к тем «гадам», которые лишили жизни дорого человека, не давая себе возможности выразить отчаяния, мы лишаемся части себя, мы не доверяем ни себе, ни окружающим.

Тот молодой человек у меня в кабинете, тот подросток и молодая женщина – всех их объединяет опыт потери, которую они не проплакали, не поняли. Единственное, что они знали на бессознательном уровне – что в том непонятном, что произошло с их родным человеком, есть и их вина. Эта вина – боль, которая прячется в теле, давит в душе, от которой можно на время избавиться одним способом – ранить себя.

Примеры бессознательных стойких идей, которые вызывают всепоглощающее чувство вины
Во время психоаналитической психотерапии мы открываем, что за агрессией, направленной против себя, существует стойкая идея:

- «если бы я был/была лучше трагедии бы не произошло»,
- или «отец не умер, он просто не хочет быть рядом с таким как я».

Эти фантазии бессознательны, но они «съедают» человека изнутри, они не позволяют ему самовыражаться, быть  успешным как в работе, так и в отношениях с другими людьми.

В рамках психоанализа, или психоаналитически ориентированной терапии у нас есть возможность исследовать и снова пережить тот горький опыт. 
Злость, не выраженная вовремя, находит возможность выплеснуться наружу 7, 10, 20 лет спустя. Только после этого потребность ранить себя, страдать постепенно отпадает. Люди находят другие способы справиться с горем, с травмой. Эти чувства не исчезнут, но они станут осознаваемы, переносимы, они станут горьким опытом, с которым можно справиться.