В целях соблюдения конфиденциальности все имена и некоторые события вымышлены. Клиенткой дано разрешение на публикацию.

Сара, 32 года, полгода в разводе, не работает, есть сын 4 года. Обратилась она ко мне самостоятельно, сообщила, что нашла меня в интернете. Это был случай краткосрочной работы в 4 сессии, хотя договоренность была на 10 встреч. Клиентка просто не пришла на консультацию в связи с редукцией симптомов и выходом на работу, а по завершению работы я брал супервизию. И еще этот случай особый еще и тем, что он оставил яркий след, я даже спустя какое-то время вспоминаю его с разными совершенно противоречивыми переживаниями от нежности до ярости.

Моя встреча с клиенткой была, скажу честно - очень лихая, она позвонила ко мне и очень быстро и коротко записалась, не дав мне ей что-то пояснить. А в день консультации, я стоял, курил с коллегой, неожиданно подъехала большая машина, из которой вышла высокая девушка и резкими шагами направилась прямиком в отделение. Чуть позже, очень резко открыв дверь в отделении, она окликнула меня и сказала «Игорь это вы, я пришла к вам!». Мы с коллегой переглянулись (он мой тезка) и я с любопытством пошел на консультацию. 

Это была красивая девушка, с очень длинными ногами, которые очень подчеркивали джинсы с низкой талией, такой низкой, что проглядывала полоска нижнего белья. Она не дожидаясь приглашения, прошла в кабинет, быстро села на кресло, утопая в нем. На ней была блузка, тоже очень короткая и немного сальная, при этом она еще и была расстегнута, открывая тонкую длинную шею и глубокую зону декольте. Она была высокой с длинными тонкими руками, худоватой, бледной, но очень стеничной, не в меру агрессивной, так во время разговора она привставала на кресле и приближалась к столу, говоря громким безаппеляционным тоном, да так что становилось неуютно, напряженно от этого взгляда и только мысль, что нас разделяет стол, меня успокаивала. Она много жестикулировала, резко и быстро говорила, только по существу, конкретно и четко, вбивая слова словно гвозди. Но всю картину, странность и удивительность образа – выдавало ее лицо, оно было чуть пастозно, сказывался неумеренный прием алкоголя, оно было очень живое, но одутловатое, какое-то серое, и с небольшими шрамами, как будто от царапин. Первое впечатление от встречи было таким ярким – что как будто я вдруг оказался в криминальном районе времен лихих 90х годов, лицо, мимика и речь полностью завершали образ женщины-преступницы.

  История этой женщины поистине поражала воображение, складывалось такое ощущение, что хуже уже и быть не может, ан нет, … оказывается – может! Сара родилась в полной семье, и с раннего детства ее приучали к жесткой дисциплине, мать и отчим злоупотребляли алкоголем, часто срывались на детях, которых в семье было двое, Сара и ее младший брат, за которым она должна была ухаживать с раннего возраста. Родного отца она не знала. Про отношения она рассказывала скопом, не давая собрать хоть какой-то последовательный анамнез – вываливала все начистоту. Ее часто били за провинности, в детский сад она не ходила. Одежду ей покупали всегда новую, но если она ее пачкала, то одежда при ней разрывалась и она наказывалась за провинность, а потом ей выдавалась новая. Чтобы она не гуляла, и проводила время с пользой, отец заставлял ее переписывать энциклопедию. В семье были частыми драки, побои, при этом со слов Сары ее всегда задаривали подарками, но так же легко и карали за любую провинность. Рисовался образ какого-то невероятного садистского царства, у меня честно периодически пробегал холодок между лопатками, но я спокойно внимал ее торопливому и сбивчивому рассказу. Она вываливала на меня тонны слов, которые коробили душу так, что приходилось держаться за стол, причем в прямом смысле этого слова. В школе Света училась средне, и всегда отличалась крайне буйным нравом, поведение у нее было как она говорит «отвратительным», она неоднократно посещала завуча и в основном из-за драк с мальчишками, которых она нещадно колотила. Она должна была возвращаться из школы ровно в 12:15, за этим жестко следила мать, которая не работала и сидела с младшим ребенком. Отчим же был часто в командировках, и еще были какие-то люди (я так и не понял кто это), которые приезжали к ним домой, и привозили много подарков. Когда Саре было 13 – она сбежала из дома, попала в компанию друзей старше себя, добывала еду воровством, промышляла мелкими кражами и угоном машин с друзьями. В это же время был первый сексуальный опыт, на фоне приема алкоголя с другом из той же компании. Отчим вернул ее спустя несколько месяцев поисков, тогда он уже нашел другую женщину, а мать оставшаяся с ребенком стала еще больше пить, и когда Саре исполнилось 15 лет – она повесилась в квартире, оставив ребенка. Она осталась одна с братом, но позже его забрал отчим, а она поступила в училище на секретаря – «стала учиться, но были мысли о том, чтобы покончить с собой, только учеба смогла меня вытащить и еще преподаватель, с которым часто разговаривала», училась рьяно, активно, закончила училище хорошо и позже работала в различных фирмах референтом, делопроизводителем, часто меняла работы, с коллективом отношения не складывались, как и в личной жизни, также часто меняла партнеров одного за другим, жила и встречалась сразу с 2мя. Но в 24 года встретилась с парнем, к которому испытала «нечто вроде любви, зацепил он меня короче, незнаю, может на член повелась (х..й)», вышла замуж спустя несколько месяцев отношений, и через 2 месяца после брака забеременела. Муж нигде не работал, промышлял криминалом, состоял в банде, злоупотреблял марихуаной. Как только сыну исполнился год поступила заочно на экономическую специальность в ВУЗе и устроилась на работу в фирму. Отношения в семье после рождения ребенка резко усложнились, муж не работал, Сара зарабатывала сама и содержала свою семью и бабушку (инвалид, с травмой мозга + алкоголизм). Муж начал гулять, в семье скандалили – дрались, «однажды он сильно меня побил, сломал нос, а я ему ножом под лопатку ударила», муж не скрывал измены, а даже бравировал ими. На фоне этого, стала меньше уделять времени ребенку, а больше подругам, с которыми часто выпивала и курила марихуану. Алкоголизировалась и принимала наркотики в течение нескольких лет. Далее со слов Светы – «сама завязала, была сильная ломка, но справилась, даже к наркологу не ходила».  Муж за это время разбил ее машину, попал в криминальную аферу, отчего ей пришлось платить «мзду и за машину и за него – а он даже не сказал спасибо».

 - «Я прощала его, прощала каждый раз, а ребенок – он же похож на него, я его ненавижу, бью постоянно»  

  Она палила эту историю без остановки такое ощущение, что котел просто разрывался, она практически кричала, и я не останавливал ее, а просто сидел и слушал, слушал. Она плакала, зло смеялась, сильно материлась или просто говорила это холодно и зловеще.

    Она развелась со своим мужем полгода назад, потеряла работу и сидела все время дома: «Я потеряла смысл жизни, я всегда находила общий язык с друзьями, да и просто с незнакомыми людьми – а сейчас я просто не могу, я не сплю, не ем, ненавижу сына, и у меня нет работы»

 - А если он вернется? Снова простишь? – спросил осторожно я.

 - Наверное – сказала она, подумав, - я уже столько раз прощала этого …..(3х этажный мат)

  На фоне всего произошедшего у Сары стала отмечаться депрессивная симптоматика, которая характеризовалась выраженными нарушениями сна, она долго не могла уснуть и просыпалась к 5-6 часам утра с выраженными тревожными ожиданиями, тахикардией, «подбрасывало над кроватью», в течение дня была астенизирована, настроение улучшалось только квечеру, «и то было никаким», часто менялось. Была подавлена, отмечала стойкие суицидальные мысли на фоне остроты состояния, особенно по утрам, но ближе к полудню они стихали.

 - «Я не могу устроится на работу, никто меня не берет, то им нужен стаж, то еще какая-нибудь шняга. Я считаю, если найду работу, то и лучше себя буду чувствовать»

 - «То есть ты считаешь, что это так из-за потери работы ты себя ощущаешь?» - спросил я.

 - «Да, ну и еще я была у невролога, он сказал, что у меня какие-то проблемы с сосудами и выписал препараты (ноотропной группы и легкий нейролептик), сейчас их пью, когда не могу заснуть»

    Данное состояние было длительным, в течение месяца и уровень симптоматики указывал на выраженную глубину депрессии, я сразу подумал о необходимости дополнительной консультации у врача-психотерапевта для оценки клинического состояния и коррекции медикаментозной терапии. Я спросил Сару об этом, но она попросила не направлять ее и сказала, что обойдется без препаратов.

   А я глядел на нее и понимал, что совсем не понимаю ее языка, меня наполняло ощущение дикости происходящего, ненормальности не психиатрическом ее смысле, а в таком, что как будто меня выворачивает наизнанку, я включался в это, но совсем не показывал это Саре, сохраняя бесстрастный и заинтересованный вид, периодически проясняя что-то в ее истории, комментируя. Я думал о том, что если сейчас сделаю какое-то движение, начну производить технические манипуляции, интервенции и еще как-нибудь полечу ее, она выдаст мне тут же аффект и просто уйдет с терапии. И еще передо мной крутилась трагичная и какая-то совсем уж чужая жизнь, а я силился в нее попасть, понять, что за чем движется, что за чем стоит. Света, похоже, оценивала это и продолжала историю, но в какой-то момент она выдохлась и сказала, зачем же она все-таки пришла ко мне, и она сказала очень простую вещь: «Хочу найти себя, я потерялась».

    Она уже была у моих коллег, точнее у одного на нескольких встречах, и она обесценила его работу без прикрас, сказав, что «этот доктор сказал, что мне нужно полюбить себя – ну что за хуйня», я, конечно, понял, о чем хотел сказать ей предыдущий терапевт, учитывая ее клиническое состояние и историю, но не стал так сильно рисковать.

   Все что я видел перед собой – это выбитую из колеи жизни женщину, которая именно так и живет своей жизнью, она так одевается, так строит отношения, она так воспитывает сына, она так строит карьеру и ей во многом всегда это удавалось – ведь есть и важные вещи в ее истории – она великолепно считывает людей и пользует их, причем жестко без расшаркивания. Нет, она не изменяла своему мужу (что странно конечно, но, учитывая пограничный симбиотический уровень слияния – так может и есть), но в других сферах она достигала больших успехов своим продавливанием. Ее сосед, например, выгуливал ее собак, двух огромных терьеров, она регулярно получала деньги от своих ухажеров, с которыми не поддерживала сексуальных контактов. В ее жизненной истории не было ничего кроме использования, пользования, проламывания, но она и этой жизнью жила вполне успешно, и ее за это совсем не хотелось осуждать.

   Я вдруг на одни из моментов терапии понял, как странно я относился раньше к своим клиентам: я в них видел дефект, который затруднял им жизнь, но в этом случае еще вначале для меня предстала другая реальность – эта женщина ТАК ЖИЛА и БУДЕТ ТАК ЖИТЬ, я моя задача, только соприсутствовать при этом и помочь ей что-то понять, что-то подкрасить и подремонтировать. В общем, это была нелегкая задача – учитывая, что Сара была абсолютно пограничной личностью со всеми ее конфликтами, уровнем организации личности и уровнем построения отношений. Я вспоминал книгу Мак Вильямс, что-то читал перед встречами, но всегда было любопытно, что будет на этот раз. Мы договорились с ней на 10 встреч и консультацию врача-психотерапевта (я прояснил ей необходимость в этом, честно сказав о ее тяжелом состоянии), порядок оплаты и приходов на терапию, но как-то мягко я это делал, не было в этом той жесткости границ терапии, потому что спустя какое-то время я «расчувствовавшись» чуть снизил стоимость терапии, а 4 встреча оказалась для меня и для Сары последней. 

  Она стала опаздывать уже ко 2 встрече, объясняя это разными причинами, всегда приходила в кричащих, и очень соблазнительных нарядах, на которые я первые секунды оторопевши смотрел, а потом как-то собирался с терапевтическими силами и начинал разговор с ней про ее жизнь. Поднималось много важных тем, и обычно сессия напоминала ее монолог, где она рассказывала о своей жизни и ее перипетиях. Я внимательно слушал и вставлял комментарии, интерпретировал ее поступки, объясняя ей что и как она делает. Она внимательно слушала, периодически удивляясь, периодически срываясь на крик и опровержение моих позиций и тогда это больше напоминало спор, в котором должен остаться только 1 человек правым, она приводила массу аргументов. И большинство моих интервенций показывающих как и что она делает в своей жизни – ну допустим как она уничтожает доверие ребенка к себе, как она покупает ему массу очень дорогих вещей, хотя есть дешевые – отражает в большей степени ее стремление отыграться – она этого не понимала. Причин этому я насчитал целых 3: ну во-первых все что я пытался с ней провернуть в консультации больше походило на научение инвалида без ног ходить, то есть как я сам потом думал – мои интервенции предназначались не для ее уровня, я обращался к ее персоналити, а она этим просто не владела в силу организации личности, во-вторых я грешу на уровень алекситимии, Света практически не осознавала эмоций, вернее она их чувствовала, но очень быстро активировала и сбрасывала аффект, но с контролем у нее был большой затык, что говорило о гиперболизованном Ид. У меня в голове получалась классическая картинка мозаичной личности с огромным уровнем энергетики, но с низким уровнем контроля.

    У меня было несколько идей про нее, точнее возможных путей терапии, я понимал, что она точно должна быть длительной, как минимум года 3-4, и одной из стратегий как раз и было научить ее сдерживать напряжение, не давать аффекту вырваться на свободу и уничтожить все живое и ее в том числе, поскольку я помню эпизоды ее зависимого поведения, но это была долгосрочная стратегия. На первое время я выбрал просто слушать ее и пытаться понять.

    Каждая встреча проходила на высоком уровне энергии, она прямо звенела от нее, ни минуты «депрессии» проносилось у меня в голове, она была активной, много и быстро говорила, и ждала моего участия в этом, я соглашался на это.

   В основном мы останавливались на ее отношениях с мужчинами и про то, как она их пользует. Оказывается в ее жизни все-таки был один человек, который смог завоевать ее доверие, это был женатый мужчина средних лет, с которым она до сих пор в доверительных и теплых отношениях. У меня на 2 встрече даже было мимолетное ощущение какого-то взаимопонимания с Сарой, мы как раз говорили о том, как она выстраивает отношения с сыном. Их отношения напоминали хорошую садистическую привязанность, Сара ненавидела его, она говорила про это еще вначале терапия, но здесь все стало яснее, «он похож на него, как смотрю на него, сразу вспоминаю». Сын насколько я понимаю, был тоже не сахар, психопатизируясь по полной.

   Она устроилась на работу в компанию, сначала секретарем в отдел кадров но уже к концу недели уволилась по причине каких-то документальных трудностей и проволочек, ей сложно было ждать, она начала искать новую работу. Вначале следующей - ей позвонили и вновь пригласили – извинившись за ошибку. Но уже к концу недели она неожиданным образом была назначена на пост организатора встреч корпоративных клиентов. Ее состояние менялось, и к 3 встрече она заявила, что последнюю неделю спала хорошо, стала чаще гулять с подругами, и мыслей о суициде не отмечала. Но я вначале сессии все же настоял на консультации коллеги, указывая на договоренность. Что же изменилось так быстро, почему такая неожиданная редукция симптоматики? Я много размышлял над этим и у меня были разные мнения на этот счет и ее неожиданная работа и самостоятельный прием препаратов, я не думал что это все я, это уж слишком волшебно, скорее я просто за это время начал ее разглядывать, она стала проявляться как на фотоснимке полароидом.

   Она ушла с терапии и из моей жизни также стремительно, как и появилась, и я честно первое время испытывал сильную злость на нее, я чувствовал себя покинутым, брошенным, а честнее, если – меня круто кинули. Меня разрывала обида, злость, досада, тоска и бессильная ярость на нее, что она вот так взяла и кинула, я чувствовал себя брошенным женщиной. Такого у меня никогда не было в терапии с клиентами, я так сильно не реагировал, это были совершенно непонятно, это было невыносимо, я обратился на супервизию, пытаясь разобраться даже не в терапии, а в своих переживаниях после этой терапии, я просел и совершенно растерялся.

   На супервизии многое стало понятней, сессии наполняло 2 основных чувства – чувство такой щенячьей нежности по отношению к клиентке и мое возбуждение. Как тяжело мне было противостоять Ид клиентке, как я сильно откликался на нее сексуально, давая все больше и больше власти над собой, постепенно смягчая контракт. И ведь действительно она ушла, задолжав мне денег за предыдущую сессию, такое я никогда не делаю ни с кем из своих клиентов. И, похоже, она провернула со мной ту же штуку, которую делала со всеми мужиками, пользовала. Но с другой стороны редукция ее симптоматики и энергетическая заряженность сессий говорили о том, вернее позволяли мне думать о том, что нам все-таки представилась возможность встретится такими разными жизнями. Я до сих пор вспоминаю об этой клиентке с нежностью к ее шероховатой, шрамированной, но очень честной душе.