Встать удобно в переполненном вагоне метро было затруднительно, и Степан позволил толпе разместить его, как получится. Он попытался одновременно не нависать над пассажирами на сиденьях, держаться за поручень, не придавить пожилую женщину слева, не сильно почти-обниматься с недовольным чем-то мужиком справа и отключился от реальности.

В воспоминаниях раз за разом, как при нажатом повторе, крутился разговор с психологом.

- …то есть ты даже мысленно… в воображении не можешь представить, что говоришь кому-то из своих женщин «нет»? И причина того, что ты тянешь ненужные тебе отношения - чтобы девушки не огорчились, так? В глубине души при этом ты мечтаешь, чтобы они обе куда-нибудь исчезли или, может быть, уехали, или умерли…

- Нет, не умерли… а просто чтобы их не стало. Ну… вот раз, нету и все!

- И что ты чувствуешь, когда представляешь, что они исчезли?

Степан задумался. Картинка в воображении была очень яркой, прекрасной, волшебной и замечательной.

Вот он приходит с работы домой. Его окна темные. Он поднимается на лифте, выходит на своей площадке, открывает ключом дверь… темно, тишина и никого.

Он может швырнуть на диван куртку и шапку. Может пройти в ботинках на кухню, проверить, остались ли сигареты.

На ужин он пьет кофе, и никто ни нудит про вредность кофеина.

Не нужно вздрагивать при пиликанье входящих сообщений, быстро бежать в туалет или на площадку "покурить" и врать "да это с работы, у них срочный вопрос".

Можно свободно смотреть эротику в Сети, переписываться на сайте знакомств или играть до четырех утра " в танчики", и никто и слова не скажет.

Не нужно выдерживать многочасовые пытки под брендовым названием «поговорим о наших отношениях», суть которых все равно сведется к тому, что он плохой и должен ей: вот список – он должен, но не делает Ее счастливой. Так и только так он понимает любое прояснение отношений. Он должен, он виноват. Он "плохой мальчик".

Утром можно слушать «выключи этот джаз, ты старик, что ли, любить такую нудятину» и спокойно без «ааааа, опаздываем-опаздываем - паника» собираться на работу.

Можно не получать десятки писем «я тебя люблю, ты самый лучший, ты смысл моей жизни, ты офигетельный, когда уже встретимся?!» от Той, которую он привык не называть по имени, чтобы не оговориться случайно с женой.

- Я чувствую радость и облегчение… - едва Степан тихо выдыхает это вслух, как на него обрушивается огромное чувство вины.

Он словно тонет в нем. Ему дико стыдно, очень, ужасно.

И он уверен, что виноват.

- Но я никогда не смогу это сделать… ведь я испортил им обеим жизнь… их лучшие годы.

- И единственное, на что ты надеешься, что ситуация разрешится как-то сама собой, так?

- Угу.

Толпа выносит его на нужной остановке, достаточно было лишь слегка пошевелиться в направлении выхода.

В их городе очень глубокое метро, и он успевает подумать, что хотел бы, чтобы и в отношениях что-то вроде эскалатора вынесло его из мрачного подземелья и тупика на поверхность.

- Каждый мой день проходит, как в фильме «День Сурка». Серо, мрачно и бессмысленно. Я не хочу с ними быть, но я не могу их обидеть.

- Ну да, тогда придется выглядеть «плохим» в их глазах, так?

- Да.

- А ты хороший мальчик и никогда не обидишь женщину, правда?

- … Да. Я не такой, как мой отец.