Еда, пища - то, что нам жизненно необходимо и должно быть удовольствием, отвергается, извергается. Почему??!!

Кормление – самое главное, что происходит на заре жизни каждого из нас. Ребенок рождается, отделяется от матери и воссоединяется с ней через процесс кормления.

Корни серьезных расстройств пищевого поведения лежат в очень ранних нарушениях детско-материнских отношений.

Сами понятия «мама» и «еда» для младенца значат одно и то же.
Ребенок родился. Чем становится для него мама?

Удивительный английский психоаналитик, педиатр Д.Винникот пишет:

Мы замечаем у женщины, готовящейся стать матерью, отождествление себя с младенцем. (…) Ей известно, как может чувствовать себя ребенок. Никто другой этого не знает.

Природа заложила в нее способность идентифицироваться с собственным дитятей и таким образом откликаться на его нужды и удовлетворять их.
У них как бы одна психика и одно тело на двоих.

Кормление и засыпание у груди - дают ребенку наиболее полное переживание блаженства, безопасности, покоя и безмятежности. Такой опыт необходим для формирования реальности собственного «я».

Но что, если женщина оказывается не способной быть, по словам Винникота, «достаточно хорошей мамой»?
Что, если она не знает, как успокоить, накормить и утихомирить голод и страхи своего дитя.
Что, если он становится для нее мучителем, тем, кто высасывает все соки и силы…

Такого младенца мама кормит не молоком любви, а своими страхами и тревогами.

Психотерапевт Эллен Перлмэн, представитель школы теории привязанности, много лет работала с пациентками, имеющими нарушения пищевого поведения, и вела неофициальный журнал, в котором фиксировала их младенческий опыт:

1. У ВСЕХ пациенток этот опыт включал в себя серьезные, зачастую множественные нарушения привязанности в ранние, критические для развития периоды.
2. МАТЕРИ таких пациенток рассказывают о многочисленных тревогах собственного материнства:
   а) о физически и морально отсутствующих супругах,
   б) о своей социальной изоляции, когда они растили дочек,
   в) о собственном травматическом опыте ранней сепарации с матерями.

Дальше – больше. Вместо того, чтобы помогать ребенку справляться с его внутренним хаосом, то есть с голодом, страхом непривычного и незнакомого мира, в который он пришел, мама все больше и больше наполняет ребенка собственным хаосом.

Ребенок все больше и больше переполняется не только своими тревогами, но и тревогами матери. Он растет, растут и тревоги…

Несмотря на то, что явно и ярко анорексия и булимия проявляются в пубертат, бывает, что ребенок начинает отказываться от еды гораздо раньше, в детском возрасте.

Уже тогда это можно истолковать как желание избавиться от многочисленных родительских проекций, помещенных в него. Это протестная реакция на психологическое насилие,гиперопеку и чрезмерную тревожность родителей, желающих внедриться, проконтролировать и напичкать своих детей чем бы то ни было…

Насколько в первые месяцы после рождения младенец нуждается в полном симбиозе с матерью, удовлетворении своих потребностей и максимальном материнском присутствии и отклике, настолько в дальнейшем он нуждается в том, чтобы ощущать себя отдельной личностью, делать самостоятельные шаги во всех областях своей жизни.

Для этого ему тоже нужна поддержка и отклик матери, но отличные от того, какими они были на первых порах.

Такие потребности могут пугать мать еще больше, особенно если она сама не является зрелой личностью и не смогла в полной мере отделиться от своей матери.

Удовлетворить потребность собственных детей в отдельности может явиться задачей столь же тяжелой, сколько и удовлетворение потребности в близости…

И что же в итоге?

Мы имеем ребенка, переполненного материнскими проекциями, ее страхами и тревогами. Ребенка, который воспринимает себя и ВОСПРИНИМАЕТСЯ ЕЮ слитым с матерью воедино, несмотря на то, что он растет и взрослеет. Помните, одна психика и одно тело на двоих.

Бывает, что мать воспринимает своего ребенка, в очень конкретном смысле, как продолжение себя. Эту идею хорошо иллюстрирует семейный терапевт Дэвид Крюгер, цитирующий мать, сказавшую психотерапевту на сеансе:

Когда она ушла из дома, было ощущение, будто я потеряла часть себя - руку или часть моего тела.

Отцы в таких семьях зачастую отсутствуют либо физически, либо эмоционально и оказываются не способными защитить ребенка и стать для него опорой.

Матери страдающих анорексией часто описываются, как сверх-контролирующие и навязчивые. Ребенку НЕ РАЗРЕШАЕТСЯ отделяться от матери.

Многие анорексики проносят это чувство через всю свою жизнь. Они эмоционально и интеллектуально удовлетворяют потребности и амбиции своих матерей, а свое тело используют как единственную арену, которую считают своей и которой могут управлять.

Тело также может быть сознательно и бессознательно использовано для нападения на мать и отделение от нее.

Мы знаем, что нервная анорексия и булимия ярко проявляются в переходном возрасте, именно тогда, когда потребность в сепарации и отделении от родителей становится первоочередной и жизненно важной для подростка.

Я лучше покончу с собой, чем буду как она, поэтому я вызываю рвоту, когда становлюсь как моя мама. (слова одной из моих клиенток)

Ярким примером болезненного симбиоза с матерью и связи патологии матери и дочери является история французской фотомодели Изабель Каро. Отец в их семье почти всегда отсутствовал, был в разъездах и командировках, а мать была охвачена страхом того, что ее может покинуть и дочь.

Девочку не пускали на улицу, чтобы свежий воздух не помог ей вырасти. Ей пришлось отказаться от еды, чтобы не вырасти и навечно остаться с матерью. Она пожертвовала самостоятельностью, женственностью, индивидуальностью и, в конечном итоге, жизнью…

Отказ от еды неминуемо приводит к разрушению тела, а, может быть, и к его смерти. Тем самым человек вредит не столько себе, сколько матери, которую воспринимает одним целым с собой. Это его попытка выразить свою ярость, отомстить и отделиться от нее, пусть даже ценой собственной жизни и здоровья…

То, что мать и подросток остаются «перемешанными» в своих внутренних мирах, мешает ему отделиться и почувствовать себя независимым.

1. Желание оставаться в привычном слиянии.
2. Желание отделиться, чтобы начать жить самостоятельно.

Это тот конфликт, с которым, так или иначе, сталкивается каждый человек…

В случаях анорексии и булимии он стоит так остро и интенсивно, что не остается пространства, чтобы развиваться и жить чем-либо еще…

Возможно, статья показалась вам несколько страшной и гнетущей… действительно, если корни этого заболевания так глубоки, если все так мрачно, то есть ли выход…

В самом деле, безысходность, тоска, страх - те самые чувства, которые испытываешь при встрече с такими пациентами…

Выход есть. Нарушения пищевого поведения требуют длительной психотерапии, но положительный результат возможен. Это нелегкий труд и для пациента, и для психотерапевта.

Одной из основных задач в лечении анорексии является переход от позиции «как-меня-видит-моя-мама» к позиции «как-я-себя-вижу».

Такие пациенты нуждаются в том, чтобы им помогли разобраться в их собственных чувствах, физических ощущениях и переживаниях, а, самое главное, помогли ОТЛИЧИТЬ одни от других.

В следующих статьях мы поговорим:

P.S. О схожести проявлений больных нервной анорексией и больных, наносящих себе самоповреждения.

P.P.S. О том, являются ли анорексия и булимия двумя сторонами одной модели.

P.P.P.S. О неспособности страдающих нервной анорексией и булимией признавать и переносить собственную нужду в других.

P.P.P.P.S. О том, почему анорексией и булимией страдают, в основном, девочки и женщины.

Использованная литература:

1. Винникот, Д.В., 2008. «Игра и реальность», Москва: Институт общегуманитарных исследований.

2. Макдугалл, Дж., 2000. «Театры тела», Москва: «Когито-центр».

3. Farrel, E. (2000). “Lost For Words”. New York: Other Press.

4. Klein, M., “The development of a Child”, International Journal of Psycho-Analysis, 4.

5. Pearlman, E. “Terror of Desire: The Etiology of Eating Disorders from an Attachment Theory Perspective”.

6. Palazzoli, M.S., 1978. Self-Starvation: From Individual to Family Therapy in the Treatment of Anorexia Nervosa. New York: Jason Aronson.