Семья — это узорчатая паутина. Невозможно тронуть одну ее нить, не вызвав при этом вибрации всех остальных. Невозможно понять частицу без понимания целого…
Диана Сеттерфилд, «Тринадцатая сказка»

Жизнь отдавай, а тайны не выдавай.
Народная мудрость

Статья посвящена семейным тайнам как системным феноменам. Семейная тайна проанализирована как подвергшаяся трансформации основа семейного мифа. Автор приводит универсальные характеристики семейных тайн, примеры их влияния на семейную систему, структуру и содержание терапевтической работы.

Введение в проблему семейных тайн

Слово «тайна» существует со всех языках мира, а в славянских – почти во всех – имеет один корень. Интересно, что смысловое значение этого слова варьирует от «неразгаданный, скрытый, неявный» до греческого τη°σιος «обманный, тщетный, напрасный». Родственным также является древнеиндийское «вор». Встречается и такое значение, как «отрицание», «лишение» [5]. Таким образом, проникновение в любую тайну – это сложный процесс, связанный и с разгадыванием, поиском, практически детективной работой, и одновременно с проникновением в зону запретного, тщательно скрываемого, глубоко запрятанного, не предназначенного для чужих глаз.

Изучая семейную историю, психолог зачастую сталкивается с табуированными областями, о которых члены семьи по той или иной причине не хотят или не могут говорить. Сложность заключается в том, что вокруг такой тайны констеллируется много энергии, направленной на ее подавление, отрицание и/или сокрытие для защиты семьи от болезненной и разрушительной реальности.

С такой «областью тьмы» мы можем столкнуться и в индивидуальной, и в супружеской, и в детско-родительской, и в системной семейной терапии.

Именно поэтому в своей работе мы используем многоуровневую модель психологического функционирования семьи, позволяющую эффективно работать с любыми семейными феноменами. Мы выделяем следующие уровни функционирования семейной системы:

• индивидуальный уровень характеризует функционирование отдельного члена семьи как элемента семейной системы;
• микросистемный уровень относится к жизни нуклеарной (ядерной) семьи, включающей в себя родителей и их детей[1];
• макросистемный уровень описывает жизнедеятельность расширенной семьи, состоящей из трех и более поколений[2];
• мегасистемный уровень соответствует функционированию семьи на границе с социальным окружением.

Их учет позволяет обеспечить множественность перспектив при работе с различными проблемами семейных систем, в том числе и с семейными тайнами [4, с. 19—20]. Например, симптоматическое поведение отдельного члена семьи (индивидуальный уровень) может быть обусловлено лояльностью прародителям (макросистемный уровень). Данная модель позволяет анализировать любое поведение как системный феномен. В основе многоуровневой модели лежит холистический принцип, отражающий свойства семьи как единого целого. Данный методологический принцип позволяет психологу свободно передвигаться в проблемном поле семьи и выбирать наиболее адекватные для данного этапа работы стратегии психотерапевтического вмешательства.

На индивидуальном уровне тайны иногда связаны с тем, что человек когда-то солгал, совершил низкий поступок, кого-то предал, участвовал в социально неодобряемом действии. Однако чаще всего тайны связаны с нарушением «каких-то культурных или нравственных норм, принятых в обществе, религии или личной системе ценностей... Вот некоторые сюжеты тайн: предательство, запретная любовь, недозволенное любопытство, отчаянные поступки, вынужденные действия, безответная любовь, ревность и отвергнутые чувства, месть и ярость, жестокость к себе и другим, предрассудительные страсти, желания и мечты, предрассудительные сексуальные склонности и интересы, нежелательная беременность, злоба и ненависть, случайная смерть или увечье, нарушенные обещания, трусость, потеря самообладания, незавершенное дело, неспособность что-либо сделать, закулисные интриги и махинации, пренебрежение, злоупотребление» [6, с. 365].

На микро- и макросистемном уровнях функционирования семьи осуществляется поддержка тайны, потенциально разрушительной для системы. Супруги могут тщательно оберегать секреты, связанные с их родственниками либо с их актуальными отношениями. При включении нового члена в систему его попытки выяснить семейную тайну пресекаются.

Как нуклеарная, так и расширенная семья может хранить тайны, связанные с психической или соматической болезнью (первая жена мистера Рочестера в «Джейн Эйр»), предыдущими браками, умершими детьми, неблаговидными поступками и др.

На мегасистемном уровне иногда также принято табуировать значимую для семьи информацию. С одной стороны, семья может хранить запрещенные к распространению сведения о ее членах, способные навредить ее социальному статусу.

С другой стороны, социум также может оберегать свои тайны, важные для жизни семьи. В нашей стране «закрытой» была информация о пропавших без вести на фронте, погибших в лагерях и в сталинских застенках.

В семье из-за страха социального осуждения иногда «забывали» о ком-то из членов семьи, через десятки лет посмертно реабилитированном и тем самым вернувшимся в систему [4].

Семейная тайна как основа семейного мифа

Говоря о семейных тайнах, отмечу, что они часто лежат в основе семейных мифов. А.Я. Варга отмечает, что в мифе отражено «знание о том, что принято, а что не принято в семье думать, делать и говорить, чувствовать, осуждать, ценить. Формула мифа "Мы — это..."» [1].

Мифологический семейный фон характеризуется некритичным к нему отношением членов семьи. Он служит для них вектором, определяющим построение социальных контактов вне семьи, и нацелен на сокрытие конфликтов, проблем, неудовлетворенных потребностей под маской внутрисемейного единства.

Этиология семейного мифа связана, как правило, со следующими факторами:

1. Наличие в семейной истории определенного события или тайны, обусловленных каким-то кризисом (разводом, изменой, смертью, переездом, преследованием, жизнью семьи в очень сложных внешних условиях и т.п.), естественное проживание которого в силу определенных причин было невозможным.
2. Использование семьей для сохранения своей целостности и сохранности защитных механизмов: процессов расщепления, репрессирования или эксклюзии неприемлемого или травмирующего события.
3. «Замещение» истинной, но «неблагоприятной» информации о семейном событии некоторым «благоприятным» фантомом, который семья впоследствии кладет в основу семейного мифа [4, с. 63—64].

Функция семейного мифа заключается в сокрытии от сознания отвергаемой информации о членах семьи и семье в целом, что позволяет рассматривать семейный миф как своеобразный групповой защитный механизм семьи, способствующий поддержанию целостности семейной системы.

Когда семейный миф перестает выполнять свою защитную функцию, семья нуждается в знании о том, что произошло на самом деле, то есть в максимально правдивой информации о событиях прошлого и причинах, которые привели к возникновению семейной тайны.

Этапы трансформации семейной тайны

Семейная тайна, подобно песчинке, попавшей в раковину моллюска и превратившейся в жемчужину, подвергается изменениям путем многократных наслоений семейных защит, вследствие чего внешне представляет нечто весьма отличное от своей первоосновы. Таким образом, трансформация тайны проходит несколько этапов.

1. В семье что-то случается или происходит: «нехорошее» событие, неблаговидный поступок, насилие, отвержение, убийство и др. Один или несколько членов семьи участвуют/замешаны в этом действии.
2. Возникновение молчаливого «заговора», запрещающего говорить или обсуждать произошедшее или происходящее с остальными членами семьи. В этот заговор со временем вовлекается вся семейная система.
3. Рост напряжения в системе, проявляющийся в возникновении у отдельных членов семьи симптомов, «кричащих» о произошедшем событии, появлении «подражателей», разрушении искренних отношений, негативном эмоциональном фоне в семье, нарушениях коммуникации и др.
4. Возникновение новых и новых циклов дисфункционального поведения, сигналящего о тайне и одновременно все дальше уводящего от нее.

Используя нашу метафору, семейная тайна похожа на песчинку, попавшую в нежную плоть моллюска и причиняющую сильную боль. Но вместо избавления от этого приносящего боль события семья, как и моллюск, откладывает все новые и новые слои «перламутра» на песчинке семейной тайны. Так с течением времени происходит трансформация — превращение семейной тайны во что-то другое и иногда даже «красивое».

Но этот процесс все равно не меняет сути события. Как инородное тело внутри моллюска, так и тайна внутри семьи должна быть извлечена наружу. Семейному психологу зачастую необходимо «дойти до самой сути» – до события, истории, ситуации, тщательно скрываемой членами семьи от посторонних, чтобы помочь семье избавиться от боли и страданий.

Пример трансформации семейной тайны

Показательный пример трансформации тщательно скрываемых семейных тайн сдержит первая часть трилогии Стига Ларссона «Девушка с татуировкой дракона» [3]. Главному герою, журналисту Микаэлю Блумквисту, предстоит написать историю семьи Вангеров – владельцев огромного шведского концерна.

Однако семейная история – это лишь повод для проведения расследования, к которому привлечена компьютерный гений Лисбет Саландер. Их нанимает восьмидесятидвухлетний Хенрик Вангер, патриарх концерна. 37 лет назад пропала Харриет Вангер, внучка его старшего брата. Хенрик подозревает, что виновен кто-то из членов семьи – девушка исчезла с закрытого острова, и поиски тела в течение всех лет не дали результатов.

В ходе расследования открываются нелицеприятные факты семейной истории. Отец Хенрика был холодным, критикующим, бесчувственным человеком. У него было пятеро сыновей, которые до своего совершеннолетия почти не встречались с отцом, «кроме как на особых семейных сборищах, где им надлежало присутствовать, но держаться тише воды ниже травы. Хенрик Вангер не мог припомнить ни одного случая малейшего проявления любви со стороны отца; зато тот никогда не упускал случая указать сыну на его просчеты, которые критиковал беспощадно» [3].

Как часто бывает в тех семьях, где дети не получают необходимого от родного отца, они начинают искать другую родительскую фигуру. Такой фигурой для троих старших сыновей – Рикарда, Харальда и Грегора – стал Гитлер. Рикард был бунтарем и примкнул к нацистскому движению. Он погиб в 1940-м году на Карельском фронте. Его сын Готфрид потерял отца в 13-летнем возрасте. Он рано женился из-за беременности своей подружки Изабеллы и стал отцом двоих детей – Мартина и Харриет, открыть тайну исчезновения которой много лет пытается Хенрик Вангер. Хенрик – трезвомыслящий человек. Говоря о фашистском прошлом своих братьев, он роняет фразу: «Следовательно, трое из моих братьев были в политическом отношении психически больными. Насколько больными они были в других отношениях?» [3].

Проводимое расследование открывает все больше и больше нелицеприятных фактов из жизни семьи. Но параллельно внимание привлекают загадочные исчезновения девушек, убиваемых с некой религиозной подоплекой. Открытие, сделанное главными героями, носит ужасный характер. Оказалось, что Готфрид Вангер, отец пропавшей Харриет, на протяжении ряда лет, находясь в служебных командировках, убивал девушек. Когда его сын Мартин подрастает, он насилует его и привлекает к «семейному делу». Через некоторое время подрастает и Харриет, которая также становится жертвой сексуальных извращений отца и брата.

Хенрик замечает, что с Харриет что-то происходит. Он решает, что причиной всему ссоры и разборки между Готфридом и Изабеллой, и забирает Харриет к себе, чтобы она могла спокойно сосредоточиться на учебе. Это на некоторое время расстраивает планы Готфрида и Мартина, которые не могут с такой легкостью насиловать девушку и контролировать ее жизнь. Но периодически ей нужно показываться дома. И однажды отец в пьяном состоянии пытается изнасиловать и задушить дочь. Защищая свою жизнь, она убивает отца. Однако при этом присутствует ее брат Мартин, который, пока труп отца плавает в озере, хватает сестру и в очередной раз насилует ее.

Харриет оказывается заложницей страшной тайны. Она – и жертва насилия, и убийца отца. Ее отец – насильник и садист, а брат теперь имеет «крючок», на котором будет ее держать всю жизнь. Через некоторое время Харриет уезжает, но, встретив через год Мартина, снова испытывает сильнейший ужас. Она понимает, что Мартин никогда не оставит ее в покое, и решается бежать. Ей помогает Анита Вангер, которой Харриет приходится двоюродной племянницей. Анита вывозит ее в машине, дает свой паспорт, и Харриет уезжает за границу, где через несколько лет выходит замуж…

Кажется, все в прошлом… Но Мартин продолжает «дело отца» — он регулярно находит женщин, похищает их, запирает в своем подвале, где подвергает пыткам и насилию, а потом убивает… Одна или две женщины в год погибают от его рук на протяжении многих лет, а никто даже не подозревает о наличии серийного убийцы. Его жертвами становились незаметные женщины, часто относительно недавно приехавшие иммигрантки, у которых не было друзей и знакомых в Швеции. Главный герой также чуть не погиб от руки Мартина…

Микаэль Блумквист раздумывает о том, что «Готфрид хотел убивать женщин и оправдывал свои действия некими псевдорелигиозными рассуждениями. Каждый раз, когда Готфрид оставлял после себя труп, это приводило к полицейскому расследованию и возникал риск, что кто-нибудь нападет на его след или хотя бы свяжет совершенные им убийства между собой. Но Мартин даже не искал себе оправдания. Он действовал организованно и убивал систематично. К тому же он мог не жалеть на свое хобби денег и был сообразительнее отца» [3].

Возникает закономерный вопрос: почему Харриет хранила семейную тайну? Вот что она сама говорит об этом главному герою:

«— Мне было шестнадцать лет. Я боялась, стыдилась, приходила в отчаяние. Я была одна. Правду знали только Анита и Мартин. Я рассказала Аните о сексуальном насилии, но была не в силах рассказать о том, что мой отец был еще и чокнутым убийцей женщин. Этого Анита так и не узнала. Зато я рассказала ей о своем собственном преступлении, которое было столь ужасным, что, когда дошло до дела, я не смогла признаться Хенрику. Я молилась, чтобы Господь простил меня, и на несколько лет скрылась в монастырь.

— Харриет, ваш отец был насильником и убийцей. Вашей вины в этом не было.

— Я знаю. Отец принуждал меня к сексу в течение года. Я делала все, чтобы уклониться от... но он был моим отцом, и я не могла вдруг отказаться общаться с ним, ничего не объясняя. Поэтому я улыбалась, играла комедию, пыталась делать вид, что все нормально, и старалась, чтобы кто-нибудь всегда был поблизости, когда я с ним встречалась. Мать, конечно, знала, чем он занимается, но ее это не волновало.

– Изабелла знала? — ошеломленно воскликнул Микаэль.

Голос Харриет стал еще жестче:

— Разумеется, знала. Изабелла знала обо всем, что происходило в нашей семье. Но она никогда не обращала внимания на то, что казалось неприятным или представляло ее в невыгодном свете. Отец мог насиловать меня в гостиной, прямо у нее под носом, а она ничего не замечала. Она была не в силах признать, что в моей или ее жизни что-то не так» [3].

Интересно, что главный герой, Микаэль Блумквист, пытается понять подоплеку поступков Мартина: «Тут речь идет о дисфункциональной семье. У Мартина не было ни единого шанса стать нормальным человеком» [3]. Однако Лисбет Саландер не согласна. Приведем еще одну цитату.

«Ее голос вдруг сделался твердым, как кремень. Микаэль смотрел на нее с изумлением. Ее взгляд был холодным, без капли сочувствия.

— У Мартина, как и у любого другого, был шанс дать сдачи. Он сделал свой выбор. Он убивал и насиловал, потому что ему это нравилось.

— Ладно, не буду возражать. Но Мартин был податливым мальчиком и подпал под влияние отца, так же как личность Готфрида в свое время сформировал его отец, нацист.

— Ага, значит, ты исходишь из того, что у Мартина не было собственной воли, и что люди становятся такими, какими их воспитывают.

— Я не утверждаю, что на людей влияет только воспитание, но думаю, что воспитание играет большую роль. Отец Готфрида избивал его на протяжении многих лет. Такое не может пройти бесследно.

— Чушь, — повторила Лисбет. — Годфрид не единственный ребенок, которого жестоко избивали. Это не дает ему права убивать женщин. Этот выбор он сделал сам. И то же относится к Мартину» [3].

То же самое Лисбет думает о Харриет Вангер. «Чертова Харриет Вангер. Если бы она что-нибудь предприняла в шестьдесят шестом году, Мартин Вангер не смог бы продолжать убивать и насиловать еще тридцать семь лет», — говорит она Микаэлю Блумквисту.

И это правда – семейные тайны зачастую разрушают жизнь нескольких поколений и многих людей. Тщательно оберегаемые или игнорируемые, они становятся благодатной почвой для развития семейных дисфункций, психических и соматических болезней, сломанных и покалеченных судеб. Поэтому в семье нет невиновных – в случае сокрытия страшной тайны каждый вносит свой маленький кусочек мозаики и несет свою долю ответственности за продолжающееся зло, несправедливость, глупость, ведущие к трагедиям.

Из этого примера видно, что накопление дисфункциональных паттернов в семейной системе шло по нарастающей. Фредерик – холодный, отстраненный отец, не наказывавший детей физически. Его сын Рикард – с явными признаками психопатологии: он примыкает к фашистскому движению (компенсация привитого отцом комплекса неполноценности в идею сверхчеловека и мирового господства) и жестоко избивает своего сына Готфрида. Агрессивность отца перерастает в психопатию у сына: Готфрид, одержимый религиозными идеями, начинает убивать женщин. А его собственный сын Мартин вырастает в холодного серийного убийцу-садиста. При этом жена Готфрида и мать Мартина, Изабелла, отстраняется и не хочет ничего знать. При таком молчаливом попустительстве со-инцесторов и соучастников преступлений семейная патология расцветает. Сбежавшая за тысячи километров Харриет – и жертва, и полноправный соучастник преступлений отца и брата, потому что в семье все связаны, и все несут ответственность – и за поступки, и за их замалчивание.

Универсальные характеристики семейных тайн

Как же понять, что мы имеем дело с семейной тайной?
Им присущи некоторые универсальные характеристики. Перечислим их.

1. Системность. Погружаясь в жизнь семьи, психолог сталкивается с тем, что тень семейной тайны может быть спроецирована на любой из параметров и показателей семейной системы. Например, исследуя, кто принял решение хранить тайну и кто его поддержал в этом решении, мы столкнемся с иерархией и системой ролей. Выясняя, кому было выгодно сохранять тайну, мы поймем, кто и к кому проявлял лояльность. Узнав, кто, как и кому говорил/не говорил о тайне, мы больше поймем про коалиции и стиль семейной коммуникации.

Тайна никогда не принадлежит одному человеку – она всегда носит системный характер. Ее сокрытие связано с тем, что носитель/носители тайны боятся разрушения сложившихся отношений, правил, благ, утраты социального статуса семьи или ее членов вследствие ее раскрытия. Тайна тем или иным образом касается всех членов системы, всех аспектов сложившихся отношений, и ее рассекречивание может приводить к изменению «Образа-Мы» семьи.

В приведенном выше примере тайну, раскрытую в ходе расследования, в итоге узнают лишь несколько членов семьи Вангер, потому что информация о том, что исполнительный директор концерна и член известной семьи на протяжении многих лет убивал и насиловал женщин в подвале своего дома, погубит семейный бизнес, лишит работы многих людей и разрушит репутацию членов семьи. Однако уже то, что тайна легализована и раскрыта, приводит к снижению напряжения в системе, возвращению бежавшей из родного гнезда Харриет и трансформации семьи, заключающейся прежде всего в переструктурировании семейного бизнеса, восстановлении отношений, назывании многих табуированных вещей своими именами и др.

Заметим, что система «втянула» в свои игры посторонних, которые теперь становятся хранителями семейной тайны и делают для семьи то, что раньше делали ее члены: не рассказывают правды о психопатах и убийцах. Став частью системы, Миакэль Блумквист понимает, что раскрытие всей истории нанесет вред многим членам семьи, и выбирает молчать. Именно так обычно ведут себя члены системы: «взвешивая» пользу и вред от легализации тайны, они идут по пути, как им кажется, минимизации вреда. И именно так они втягивают в свои игры психотерапевта.

2. Парадоксальность. С одной стороны, сохранение тайны носит защитный характер: обычно скрывается информация, которая может дестабилизировать или нарушить жизнь семейной системы. С другой стороны, само наличие тайны разрушает семью. Тайна – это то, что не положено знать и одновременно очень важно узнать.

Таким образом, тайна одновременно и защищает, и разрушает семью. Тайна – это то, что нужно хранить и одновременно то, что необходимо раскрыть. Как пишет А.А. Шутценбергер, «тайна — это всегда проблема... Фрейд напоминал нам, что тот, у кого есть глаза, чтобы видеть, и уши, чтобы слышать, констатирует, что смертные не могут хранить никаких тайн. «Тот, чьи губы хранят молчание, выбалтывает кончиками пальцев. Он выдает себя всеми порами». Это приводит нас к пониманию и правильной оценке важности невербальной коммуникации и выражения чувств как языком тела, так и красноречивым молчанием» [7, с.75].

Парадоксальность заключается также и в том, что как при хранении, так и при раскрытии тайны чаще всего страдают минимально вовлеченные люди. «Наказание невиновных и награждение непричастных» — иногда раскрытие семейной тайны описывается именно этой формулой. Подобно женам Синей Бороды, члены семьи, пытающиеся раскрыть тайну, хотят разоблачить монстра, но иногда получают желаемое по слишком высокой цене и расплачиваются за проявленное любопытство ценой своей жизни в экзистенциальном смысле этого слова. Однако нераскрытая тайна ведет к тому, что в доме Синей Бороды появляются все новые и новые «жены».

3. Гомеостатичность. Система нуждается в стабильности, порядке, предсказуемости, а раскрытие тайны может приводить систему к гетеростазу, проявляющемуся через нормативный или ненормативный семейный кризис. Поэтому тайна выполняет функцию поддержки гомеостаза в системе, вследствие чего она охраняется и оберегается даже тогда, когда уже утрачен первоначальный смысл ее сохранения. Тайна – это способ выражать лояльность, преданность своей системе, и хранители тайны стоят на страже привычного порядка.

4. Непредсказуемость. Никто не знает, к чему на самом деле приведет как сохранение, так и раскрытие тайны. Само возникновение семейной тайны маркирует точку бифуркации, в которой система либо переструктурируется и перейдет в более упорядоченное состояние (мы связаны навек этим страшным секретом), либо подвергнется разрушению и распаду.

Тщательная охрана тайны связана именно с этим страхом: никто не знает, как на самом деле будет лучше для семьи, и что случится, если информация станет доступной. Нужно ли бездетному из-за болезни мужу знать, что он воспитывал не своего ребенка? Нужно ли рассказывать счастливо живущей в браке женщине, что у мужа была другая семья? Нужно ли ставить внуков в известность, что их дедушка в годы войны сотрудничал с оккупантами?

На самом деле мы никогда не сможем предсказать, что лучше, а что хуже для системы. Но если мы понимаем, что из года в год, от поколения к поколению в семье происходят деструктивные процессы, накапливаются дисфункциональные паттерны, мы можем рискнуть и выбрать правду.

Есть еще несколько важных тезисов, на которые мы опираемся, работая с семейной тайной. Психотерапевтический процесс подчиняется не линейной, а циркулярной логике. Иногда упрощенное видение ситуации (она была гулящая, поэтому забеременела и родила ребенка, и ее выгнали из дома) мешает заметить важные взаимосвязи и взаимовлияния в семье. Когда проблема исследуется системно, оказывается, что все были вовлечены в проблему, и каждый вносил свой вклад.

Аксиома терапевтического процесса при работе с семейной тайной — это отказ от поиска «правых» и «виноватых». Все и виноваты, и не виноваты одновременно. Семейный психолог — не судья. Его задача — разобраться в хитросплетениях и связях, чувствах и переживаниях, фактах и событиях и описать как процесс жизни семьи, попавшей в определенные обстоятельства.

Именно поэтому он одновременно и вовлечен в семейную проблему, и сохраняет нейтральность, что позволяет ему не делить членов семьи на «любимчиков» и «изгоев», а обеспечить всем равные понимание и поддержку. При работе с семейными тайнами это особенно трудно, потому что в ряде случаев сохранение нейтральности осложняется сильными переживаниями самого терапевта, включающегося в семейную историю в роли «Спасателя», «Великой матери», «Третейского судьи» и др.

Сложности работы с семейными тайнами

— Знаете, Аврелиус, и с матерями не всегда все так просто и славно, как вам, вероятно, представляется.
— Да? — Похоже, это явилось для него откровением. Он смотрел на меня очень внимательно. — Ссоры?
— Не совсем.
Он нахмурил лоб. — Взаимное непонимание?
Я покачала головой.
— Еще хуже? — изумился он. В поисках ответа на эту загадку он обозрел небеса и лес, но ничего там не нашел и напоследок заглянул мне в лицо.
— Тайны, — сказала я. — Тайны!
Его глаза округлились еще больше, окончательно уподобившись по форме оправе очков. Он покачал головой, безуспешно пытаясь вникнуть в смысл мною сказанного.
— Сожалею, — сказал он наконец, — но я ничем не могу тебе помочь. Я вообще мало что знаю о семьях. Почти ничего. Невежество мое безгранично. Мне очень жаль, что у тебя так вышло с тайнами. Но я уверен, что ты совершенно права.
Диана Сеттерфилд, «Тринадцатая сказка»

Все вышесказанное позволяет утверждать, что работа с семьей предполагает определенный риск, связанный с попыткой легализации семейных тайн.

Обсуждение и анализ семейных секретов позволяет членам семьи осознать, что все иногда совершают ошибки, попадают в ловушку обстоятельств и долга, теряют близких и не могут их оплакать. Работа с семейными тайнами дает возможность членам семьи лучше понять и принять друг друга. Раскрытие секрета иногда позволяет избавиться от ряда психосоматических симптомов, так как носитель тайны часто пытается «сообщить» о ней при помощи языка тела.

Однако проникновение в семейные тайны является достаточно сложной, ювелирной и небезопасной работой. Мы можем столкнуться со следующими ситуациями.

1. Семья или член семьи действительно ничего не знает о тайне. Однако ее наличие обнаруживается при исследовании повторяющихся в семье событий, симптомов, анализе «заряженной» темы. Кропотливая работа направлена на сбор крупиц информации, свидетельствующих о произошедших событиях, для как можно более целостного восстановления картины.

Пример. Клиент Юрий, 41 год. Пришел по рекомендации друга. Главная жалоба Юрия была сформулирована просто: «жизнь как-то не клеится». Юрий работает, живет в собственной однокомнатной квартире. Энергии мало, периодически возникает ощущение пустоты и бессмысленности жизни, депрессия. Не получается построить отношения с женщинами — Юрий их попросту боится. Начинаем говорить о женщинах — за страхом кроется злость, отвращение, возбуждение... Как-то уж слишком много намешано.

Через некоторое время продвигаемся «к истокам» и начинаем исследовать историю жизни Юрия. Он вырос с тетей, сестрой бабушки. Бабушка умерла, когда ему не было и года. Умер его отец, мать, дед... Но Юрий ничего не знает о жизни своих родных – тетя переехала в Беларусь из Украины.

Юрий приходит ко мне еженедельно, но наша терапия движется медленно… В какой-то момент я снова возвращаюсь к семейной истории, и мы исследуем фантазии Юрия о его рождении. Он говорит, что ему кажется, что с его рождением связана какая-то постыдная, невыносимая тайна. При этом ему неизвестны никакие конкретные факты.

Однако Юрий сам начинает чувствовать интерес и, как гончая, берет след. Он едет в деревню, где живет тетя, и начинает расспрашивать ее о своей семье. До этого они никогда не обсуждали семейных вопросов — лишь факты смерти всех родственников.

Оказалось, что на Украине у тети живут братья и сестры, есть многочисленная родня. Но когда Юрий расспрашивает о себе, своих родителях и своем рождении, тетя лишь плачет и не хочет ничего говорить. Юрий возвращается домой, но через неделю после очередного прихода ко мне снова едет к тете. И под напором та рассказывает леденящую кровь историю.

Отец Юрия женился на его матери и привез ее после первого года службы в армии. Она поселилась с его родителями — свекровью и свекром. Его отец — а это было еще в советское время — должен был отслужить три года. Когда он узнал, что у него родился сын, он уже 13 месяцев не был дома. Он пошел к командиру части, и тот, выслушав солдата, вошел в положение и отпустил его, чтобы тот не наделал глупостей.

Приехав домой, он первым делом начал выяснять отношения с молодой женой. Та ничего не говорила и ни в чем не признавалась, только плакала. Он избил молодую жену и пошел по деревне. Зашел к однокласснику, поговорил, но тот намекнул на такое, что побежал обратно.

Когда он вошел в избу, было уже поздно. Надрывно плакал ребенок, а на столе лежала записка — «Это твой отец». Не в силах выносить напряжение и стыд, его жена покончила жизнь самоубийством. Прочитав записку, отец Юрия взял топор, пошел на работу к своему отцу и зарубил его на глазах у односельчан, а после этого вернулся домой и повесился рядом с женой.

Бабушка Юрия была в отчаянии. Она понимала, что в деревне все обо всех все знают, и что ей больше невыносимо здесь оставаться. Она продала дом, хозяйство и переехала в Беларусь. Вместе с ней уехала незамужняя сестра. Переехав на новое место, бабушка начала болеть. Сказался стресс — за один день она потеряла всю семью, а перед этим жила в доме, где на ее глазах муж приставал к невестке, а она ничего не могла сделать… После инсульта последовал еще один. Перед смертью она попросила сестру – не отдавай ребенка в детский дом, он ни в чем не виноват. Сестра хранила тайну 41 год...

Узнав об этом, Юрий испытал и ужас, и боль, и, как ни странно, облегчение. Мы долго работали с его стыдом, виной… Я помню, как иногда меня захлестывало отчаяние. Юрий много говорил о своих родственниках, о том, что произошло... Однажды он в порыве злости на мать в сердцах сказал: «Лучше бы она сделала аборт!»

Понимая, что в семье было и так слишком много аутоагрессии (агрессии, направленной на себя), я поняла, что основной задачей является проживание и выражение чувств ко всем членам семьи – в том числе и злости, ненависти, ярости. Было много тяжелой работы, но Юрий регулярно возвращался к идее аборта. Так он пытался взять на себя ответственность за всю семью, за все грехи и поступки своих близких...

Семейная тайна оказалась джином, выпущенным из бутылки. Ничего не помогало — ни конфронтация его иррациональной вины, ни объяснения и интерпретации, ни поддержка. Юрий все глубже и глубже погружался в депрессию. «Я не должен жить, меня нужно было уничтожить еще в утробе матери», — это стало лейтмотивом всей его жизни, хотя и до этого он жил на очень низком уровне энергии.

Наконец, я предприняла крайние меры — сказала, что у него есть выбор, жить или уйти. Но предварительно предложила ответить на вопросы «теста».

«Тест», вычитанный мною в одном из журналов, был следующим. В каждой из ситуаций женщина обнаруживает, что она беременна. Я спросила Юрия, кому бы он посоветовал сделать аборт.

1. Отец и мать больны, у них трое детей: первый — слепой, второй — глухой, у третьего туберкулез, четвертый ребенок умер.
2. Тринадцатилетнюю негритянскую девушку изнасиловал белый мужчина.
3. Незамужняя девушка-подросток беременна, она не замужем, а ее жених не является отцом ребенка и очень переживает.

Юрий долго думал. В итоге он сказал, что ни в одной из ситуаций он бы не советовал будущей матери оставлять ребенка. «Прекрасно, — сказала я. — Сейчас ты убил Людвига Бетховена, негритянскую певицу Этель Уотерс и... Иисуса Христа».

Повисла пауза. А потом вдруг что-то произошло, и мы стали говорить о месте и предназначении каждого из нас, об ошибках и их искуплении, о любви и прощении. Это была очень тяжелая сессия, но произошел прорыв. После этого мы еще работали, и Юрий смог простить всех — деда-отца, отца-брата, мать, бабушку, и поблагодарить за то, что он есть. Нам удалось восстановить порядок в системе, и Юрий примирился и согласился со всем, что было, и с той ценой, по которой ему досталась его жизнь.

Сейчас Юрий по-прежнему не женат, но у него появилась витальность, уверенность, силы и оптимизм. У него новая работа, а еще – в его жизни есть женщина, и он помогает ей воспитывать сына. Когда я попросила разрешения опубликовать его историю, он долго думал, но потом дал согласие, сказав – пусть люди знают, что самая ужасная правда лучше незнания.

2. О содержании тайны известно, однако это настолько болезненно и стыдно, что члены семьи предпочитают «забыть» об этом. На индивидуальном уровне срабатывают механизмы сопротивления: репрессия, отрицание.

Пример. Мужчина Александр 42-х лет на группе заявил о том, что он часто испытывает совершенно непонятную, иррациональную вину перед своей женой. Из-за этого может не спать полночи, мучительно анализируя произошедшее. После расспроса ему была предложена техника «Семейная скульптура». Строя скульптуру, состоящую из себя и жены, он поместил заместителя жены сзади, а своего заместителя впереди. При этом «жена» обнимала «мужа», как ребенка.

Некоторое время мы исследовали его чувства и переживания, связанные с явно материнской позицией жены по отношению к мужу. Постояв на месте «жены», а потом на месте «мужа» в скульптуре, Александр сказал, что когда он был «женой», его просто захлестывали вина и боль. Однако в актуальных супружеских отношениях не было событий, которые могли бы спровоцировать столь мощные переживания.

Дальнейшая работа была сфокусирована на поиске «виновных» в системе. Вначале мы поговорили о родителях, а затем о прародителях Александра. Он некоторое время выглядел растерянным и не мог вспомнить «ничего такого». Когда я стала перечислять события: предательство, измена, убийство, смерть… он вдруг остановил меня и сказал: «Моя бабушка в войну потеряла ребенка».

Расспросы позволили выявить следующее. Это был полугодовалый мальчик. Бабушка была в партизанском отряде, ребенок был очень маленьким… Он умер. Больше Александр ничего не мог вспомнить. В ходе дальнейшей работы Александр передал бабушке «вину» (в качестве «вины» выступил тяжелый стул) со словами: «Я сожалею, что ты потеряла сына, моего дядю. Тебе было очень тяжело, и я взял часть этого груза на себя. Но сегодня я отдаю его тебе».

Однако оставалось