Рекомендую к прочтению хорошую, на мой взгляд статью, коллеги по ВШГТ Валерии Лискиной. 

Тревогу часто называют своеобразной платой человека за самосознание и свободу. Она сопровождает человека на протяжении всей его жизни. Но не всегда мы замечаем присутствие тревоги. Мы можем думать, что испытываем тревогу, когда беспокоимся о чем-либо (ком-либо) или, наоборот, воспринимать тревогу, как что-то нам не свойственное. Не зависимо от этого, нам приходится с ней как-то обходиться, а если мы этого не делаем, она, так или иначе, размещается в нашей жизни.

Р.Мэй определяет тревогу, как наличие у человека внутреннего конфликта в определенный момент времени, одновременное присутствие в психическом пространстве страха и надежды.

Впервые человек сталкивается с тревогой в детском возрасте, когда обнаруживает, что его желания и мнения могут не совпадать с желаниями его матери. В детстве на одной чаше весов внутреннего конфликта располагается потребность ребенка преодолеть зависимость от родителей, а на второй - угроза изоляции со стороны матери и бессилие. Через столкновение со своей тревогой и выбором, её сопровождающим, происходит постепенное становление личности ребенка, его взросление. Важно понимать, что в момент настойчивого предъявления своих желаний и решений (по факту, вступления в конфликт с матерью) ребенок проделывает огромную работу, платой за которую может стать способность жить сообразно самому себе, радость от ощущения авторства своей жизни. Если ему удается пережить тревогу, связанную с несогласием матери и сделать выбор в пользу своей потребности, то по мере взросления уровень тревоги, которую он способен переносить будет возрастать. А значит и будет возрастать его способность активно действовать, предъявляя себя миру. Большое значение в этот момент приобретает способность матери переживать свою тревогу и недовольство не разрушаясь. Это будет уже достаточной поддержкой для формирования автономности ребенка.

Однако попытка увеличить свою независимость может встретить отвержение со стороны матери и окружения. Это выглядит по-разному, начиная от простой манипуляции «ну если ты не любишь маму, то делай, как знаешь», демонстрации того, что «если ты так поступишь, мама заболеет, а может и умрет» и кончая различными формами бойкота (оставления в изоляции). И если взять на себя ответственность за недовольство матери ребенок способен, то возможное разрушение жизни матери делает тревогу настолько невыносимой, что единственным способом справиться с ней становится послушание, которое в свою очередь, увеличивает чувство беспомощности. И чем больше подобного опыта в жизни ребёнка, тем больше вероятность, что он будет избегать любого столкновения с тревогой. А поскольку тревога после рождения сопровождает человеческую жизнь, то отказавшись от нее, человек откажется и от своей жизни.

Но тревога никуда не исчезает, она жаждет выполнять свое предназначение – быть катализатором личностного роста, направлять человека по пути его развития. Как писал Гарри Салливан: «Те личностные сферы, в которых было отмечено переживание тревоги, зачастую становятся сферами значительного роста, если человек конструктивно справляется с проявлениями тревоги». А что значит «конструктивно справляется»? Это как в первом случае с ребенком, он «просто» выдерживает тревогу и совершает желаемое действие, которое её вызывает. Но, как можно догадаться, это не так-то «просто». Чтобы выдержать тревогу нужно её осознавать, нужно иметь положительный опыт взаимодействия с ней. У «ребенка №1» он есть. А как обстоят дела с «ребенком номер №2»? Его опыт избегания приведет к тому, что он перестанет чувствовать тревогу. Поскольку он её не способен выдерживать, тревога не будет осознаваться. Получается, что в нашем сознании в каждый момент времени находится ровно столько тревоги, сколько мы способны пережить так, чтобы это не составляло угрозы нашему существованию.

Что касается неосознаваемой тревоги, она способна сублимироваться во многое. Это может быть прокрастинация, которая позволяет не сталкиваться со своими реальными ограничениями в деятельности, прикрывая их ограничениями временными. Это может быть робость и застенчивость, которые позволяют избегать людей, а вместе с ними и тревоги от неопределенности в отношениях. Или, наоборот, навязчивая влюбленность и сексуальность также являются признаками неосознаваемой тревоги. Они позволяют обратить все свое внимание на отношения и в тоже время, в силу своей краткосрочности избавляют от необходимости выбора и реального взаимодействия. В некоторых случаях тревога в буквальном смысле материализуется в вещи, что в крайних своих проявлениях доходит до, так называемого, хординга – патологического накопительства различных предметов в таких количествах, что они занимают большую часть жилого пространства.

У каждого из нас есть свой способ избежать переживание тревоги, и все они заслуживают, как минимум, почтительного к ним отношения. Фактически, они помогают нам выжить. И хотя я хочу избавиться от своей прокрастинации или робости, основной вопрос звучит скорее не «Как мне избавиться от этого?», а «Как мне без этого жить?». Ведь, если резко убрать из моей жизни то, во что воплощается моя тревога, она либо найдет себе новое воплощение, либо нахлынет в мое сознание, и оно будет вынуждено отключиться либо в психоз, либо, в крайнем случае, в смерть.

Особенность проживания тревоги заключатся еще и в том, что чем меньше тревоги я осознаю, чем меньше тревоги я способна перенести, тем меньше у меня сил для вступления во взаимодействие с реальным миром, тем меньше возможностей для личностной зрелости. И, наконец, чем менее развита моя личность, тем меньше тревоги я осознаю. Это напоминает самозатухающий процесс. В таком случае, вероятность того, что моя жизнь будет состоять в основном из моих способов избегания тревоги, достаточно высока. И тогда, меня в моей жизни может остаться до обидного мало.

Чтобы конструктивно справляться с неосознаваемой тревогой нужно очень медленно (а иначе и не получится), переводить её в осознаваемую тревогу, то есть увеличивать уровень переносимой тревоги. Но это одна из тех вещей, которая одним лишь усилием воли не делается, хотя, конечно, не без этого. Опять же Г. Салливан говорил, что опыт конструктивного переживания тревоги происходит в благоприятных межличностных отношениях или психотерапии. Если так случилось и вы, как и я, скорее «ребенок №2», а благоприятные межличностные отношения достались «ребенку №1», то нам с вами остается увеличить уровень переносимой тревоги в психотерапевтических отношениях.

К сожалению, если в детстве вам довелось выработать какой-либо паттерн избегания тревоги, то для того, чтобы изменить свои способы взаимодействия с тревогой на более конструктивные, придется вернуться в моменты их формирования. Получение своего первого положительного опыта активного действия, несмотря на тревогу, скорее всего, дастся намного больнее, чем далось бы в детстве в ходе естественного развития, поскольку позади годы её избегания и чувства собственного бессилия. Но переживание тревоги и вступление в конфликт уже не угрожает нашей жизни, как когда-то, и психотерапевт с высокой вероятностью будет способен дать в этот момент такой необходимый опыт устойчивого присутствия. И тогда крупица переносимой тревоги, попавшая в сознание, запустит процесс в обратную сторону и даст энергию и для взаимодействия с реальным миром, и для реализации личности. Даст возможность еще чуть большего присутствия в своей собственной жизни.