Экзистенциальное направление в психологии и психотерапии, наверное, не самое известное и находящееся на виду.

В иных разделах электронных психологических библиотек создатели даже направления такого отдельного не выделяют. Парадоксальная штука - авторы есть, книги есть, а направления в указателе нет. Так и разбредаются эти книги по более-менее гостеприимным разделам других направлений.

Есть отдельная категория требовательных клиентов, которым важно все "пощупать" через рациональное, логическое осмысление. Они всегда спрашивают на первой встрече, а иногда и до нее, что же это такое?

Часто перепутывают положение букв в этом слове (слово не самое простое для беглого первого произношения, спорить не буду), и тогда терапия экзистенциальная превращается в терапию "экзистенциональную". Как-то один коллега поделился, что любит шутить над этим особым сходным звучанием в русском произношении - когда слышит от коллег других направлений об "экзистенциональной" психотерапии, говорит, что есть еще и "экзистенциоральная" и некоторые другие. Такая, своего рода, профессиональная психотерапевтическая самоирония.

Если же отнестись к вопросу серьезней, то прямой перевод термина "экзистенциальный" звучит как "относящийся к существованию, бытию".

И если связать это с психотерапией, то, проще выражаясь, экзистенциальная психотерапия - это психотерапия, которая фокусируется на реальной человеческой жизни. В том смысле, в котором писал об этом Джеймс Бьюдженталь:

Сущность человека  - это процесс проживания жизни.

Исследуя то, как человек живет, каким путем идет в этой жизни, мы становимся способны приблизиться к пониманию его самого, его сути, его глубинного естества.

Эрнесто Спинелли красиво подмечает в этом смысле, что большинство людей, когда их просят припомнить те моменты, когда они максимально полно "чувствовали себя самими собой", обычно вспоминают какую-то деятельность, в которой ощущение себя на самом деле теряется, а есть растворение в каком-то захватывающем процессе - рыбалке ли, созерцании впечатляющих видов природы, или любом другом увлекательном для себя занятии.

Есть еще такое распространенное мнение, что экзистенциальная психология и психотерапия занята узким и специальным рассуждением на всякие не самые веселые темы, относимые ей к неизбежным данностям жизни - сам факт конечности нашей жизни, свобода и несвобода, поиск смысла, одиночество и изоляция, неопределенность и некоторые другие.

Автор этих строк даже имел как-то давнишний и не самый удачный опыт поиска общего языка с одним медицинским руководителем, который, узнав о специализации в экзистенциальной психотерапии, сразу начал говорить о том, что "нашим клиентам не нужно осмысление всей этой неопределенности, смертности, их не нужно ставить на краю экзистенциальной бездны". Звучало все это, наверное, эффектно, но к экзистенциальности психотерапии в смысле ее приближенности к реальной жизни имело мало отношения. 

Есть один жизненный образ, который мне очень дорог и который, как мне кажется, тонко и живо показывает и дает возможность ощутить сам дух экзистенциального направления в психологии и психотерапии. И мне хотелось бы им поделиться. Не с менторскими какими-то замашками и целями кого-то в чем-то поучать. А именно как возможностью приобщиться, ощутить, почувствовать, понять.

В один южный российский город некоторое время назад приехал с семинаром один из мэтров экзистенциальной терапии британский профессор Саймон Дю Плокк. Ажиотаж по поводу встречи был довольно большой, зал в день семинара был заполнен самыми видными представителями психиатрии, психотерапии, психологии - профессорами, заведующими отделений, индивидуальными практиками.

И формат для встречи был выбран организаторами тоже довольно официальный в медицинском понимании - некое подобие врачебного консилиума, на котором представляется случай пациента, присутствует сам пациент, и идет некое обсуждение профессионалами его случая, диагноза, возможных стратегий лечения.

Аудитория, конечно же, ждала от британского мэтра некоего научения техникам, специфике работы, стратегиям воздействия, научной теории - обязательно эффективным, действенным и структурно изложенным.

Это ожидание, кстати, довольно часто звучит на различных обучающих психологических программах: "Дайте нам техники! Дайте нам инструменты для работы с людьми!". Как метко и вдумчиво отозвался об этом один коллега: "Всех интересуют техники, но мало кого интересует человек".

Приглашенный пациент был пациентом местной психиатрической больницы. Пока один из специалистов рассказывал о его случае, он сидел с отсутствующим видом недвижимый на стуле, глядя куда-то сквозь зал, людей и все, что происходило. Бывший боксер с многочисленными травмами мозга, развившейся депрессией, которая все никак не поддавалась лечению, и он все так и оставался в больнице. Когда рассказывали про него, про его случай, он совершенно никак на это не реагировал, как будто и не слышал вовсе, что это говорят о нем.

И после того, как специалисты представили случай, все ждали, что же скажет Саймон. Какие уточняющие вопросы задаст, как будет проводить диагностику, какими теориями поделится с коллегами, что нового можно будет узнать, вынести с этого семинара?

А он слегка наклонился к этому человеку и задал вопрос: "Скажите, наверное, это очень неприятно, когда тебя вот так выставляют на обозрение, как зверя в клетке?". И в первый раз за весь вечер пациент пошевелился. Он поднял голову и продолжительно посмотрел на Саймона. И ответил ему что-то на тему того, как это для него - быть здесь.

Саймон задавал ему новые вопросы, тот снова отвечал, постепенно на глазах оживляясь. В общем-то, всю психотерапевтическую сессию они так и провели. Саймон интересовался им, расспрашивал о чем-то, а тот откликался на этот интерес.

И многие, насколько я знаю, после той встречи остались очень недовольны. Не было дано никакой структурной теории, ничего было не ясно в привычном профессиональном психотерапевтическом понимании того, как должна подаваться информация. Ждали маститого профессора-иностранца, а получили какую-то обычную беседу вместо важных и ценных знаний.

Но если вдуматься, то в этой встрече было все то главное, что есть в экзистенциальной психотерапии. В ней была нацеленность на человека и его жизнь, бытие. Чувствительное внимание к этой жизни.

Вместо того, чтобы строить теории и ставить диагнозы, стараясь определить, ЧТО с этим человеком, относясь к нему как к какому-то объекту медицинского или психологического воздействия, Дю Плокк обратился напрямую к нему, чтобы узнать, КАК ему быть во всем этом? Как он живет? Как ощущает себя в этой своей сегодняшней жизни.

И не особо склонный контактировать с кем-либо человек откликнулся именно на это КАК. Реальная его жизнь протекала здесь и сейчас, когда его выставляли как случай, и обратиться к ней было гораздо важнее, чем пытаться понять его через призму книжных теорий, натянув его на очередную из них.

В этой встрече был феноменологический подход к человеку, к его жизни. Когда психотерапевт подходил к жизни и личности этого пациента как к феномену. Как к кому-то уникальному и неповторимому, кого нужно вновь, будто впервые в жизни, узнавать, чью жизнь и трудности нужно исследовать, и от этого исследования и прояснения идти к выводам, а не делать эти выводы самостоятельно внутри себя и потом пытаться найти соответствия этим выводам в человеке, его жизни и том, что он о себе говорит.

И этот человек откликнулся именно на это отношение к себе.
На то, что его пытались узнать, а не пытались ему самому его же объяснить.

И в этой встрече, пусть она и была всего лишь единственной и продлилась недолго, были отношения между двумя живыми людьми. Не контакт рационального, очень эрудированного и знающего, но отстраненного эмоционально специалиста со своим объектом работы, на который предполагается производить некое воздействие, чтобы этот объект менялся в "лучшую", "правильную" сторону - а именно отношения двух людей.

И если бы встречи продолжились, эти отношения бы развивались, углублялись, становились все более терапевтическими, в них становилось бы возможно обсуждать какие-то важные личные темы, двигаться в сторону решения значимых трудностей.

Но у этих двоих было столько времени, сколько было отпущено. И даже в этом кратком формате отношения случились. И сами эти отношения были тем, что помогает. Именно в этих отношениях человек как-то поменялся, оживился, заинтересовался, начал внутренне куда-то двигаться.

И понятно, что Саймон - знающий, образованный и эрудированный специалист. Но если бы не было этих выше описанных трех важных составляющих той встречи, то она вообще бы не произошла. И не помогли бы никакие знания, никакие теории, "техники", "инструменты" и вся эрудиция всего коллективного опыта человечества. Все это разбилось бы о невидимую стену молчания, изоляции, недоступности, за которой, отгородившись, этот человек жил, был где-то внутри себя.

Эта встреча психотерапевта и клиента могла произойти где угодно - и в моем родном Краснодаре, и в любом другом городе на Земле. Мне самому о ней известно только в пересказе, у меня не было возможности на ней присутствовать. Но она как  история, как быль, этот образ очень важен для меня, как некий ориентир, маяк, указывающий направление к чему-то важному и ценному в работе, в жизни. И этот образ очень близок к тому, что такое экзистенциальная психотерапия.