Я пишу заметки о психологическом восстановлении после травмы, опираясь на личный опыт приспособления к последствиям травмы позвоночника, ограничениям в передвижении, инвалидности. А также на осмысление общения и консультирования людей, ограниченных в передвижении, переживших травму. 

Для меня это важно, поскольку помогает самому осмыслять ситуацию, в которой я оказался.

Это также придает некоторый исследовательский смысл тому, что со мной произошло. 

Душевного сумрака и отчаяния в такой ситуации много, и любой огонек любопытства греет и поддерживает в движении к жизни.  

Между тем, у меня есть желание, чтобы мои размышления и выводы оказались полезными тем, кто также находится в процессе решения задачи восстановления и развития в условиях встряски организма «на всех фронтах» (физическом, социальном, личностном, эмоциональном).

Серьезные физиологические нарушения в организме повышают уровень психофизиологического напряжения. На мой взгляд такое напряжение – это энергия, которую организм выделяет на решение актуальных задач. Если распознавать: на что я включился, чем заряжен, какую задачу решаю, то можно культурно и толково обойтись с напряжением, то есть использовать энергию для решения важной задачи.Так, что это будет меня усиливать, укреплять, оживлять, в каком-то смысле.

А если игнорировать напряжение, то, вероятней всего, избыток тревоги (нераспознанное возбуждение) будет отравлять меня, и я начну стравливать его в конфликтах, например, или через косвенную агрессию. Также одним из следствий подавленного, недифференцированного возбуждения является апатия, депрессия. Грустно видеть, что многие инвалиды из тех, что я знаю, выбирают справляться с посттравматической тревогой скорее через имитацию жизни в социальных сетях, алкогольных вечеринках, праздном образе жизни, в реальности находясь в глубокой депрессии.

Статистика в этом вопросе неутешительна. Медики отмечают, что при нарушениях опорно-двигательного аппарата свыше 70% людей страдают посттравматической депрессией. Поэтому риски в этой ситуации велики. По мне так это повод для повышенного внимания к себе и своему состоянию.

Личный опыт и описание знакомых мне людей показали, что при физических травмах, особенно в случаях нарушения опорно-двигательного аппарата, подрывается ощущение безопасности, человек теряет опору, привычный фон, на который он полагался. Усиливается страх смерти, ощущение ненадежности жизни. Переживание присутствия в мире меняется кардинально. Начиная с восприятия себя и своей жизни изнутри, заканчивая реакциями окружающих.

Я заметил, что при попытках целятся за что-то привычное и надежное в образе себя раз за разом приходится признавать, что многое уже иначе. То, что раньше нравилось - теперь не впечатляет, появляются новые реакции на окружение. И оно ведет себя по отношению ко мне иначе.

Сложнее всего я переживал период, когда сознание еще цеплялось за привычные формы бытия, образ себя и того, что мне важно. Но уже ощущал, что вследствие травмы я изменился. При этом было крайне сложно принять и признать собственное новое качество.

Помню, как на интенсиве (выездное обучающее мероприятие) по гештальт-терапии я впервые публично разрыдался, произнося пугающие слова: «я инвалид». Тем не менее, для меня это было важным шагом, поскольку таким образом я признавал реальность – свои изменившиеся потребности и образ себя. Понадобилось время и усилие, чтобы принять свое раненое, отчасти парализованное тело. Но это принятие помогло признать свои актуальные потребности, подобрать толковые методы обращения со своей болью:

• С одной стороны, это была организация максимальной подвижности тела, регулярный массаж, ЛФК, баня и водные процедуры.
• С другой - выстраивание близких отношений, в которых можно говорить о своих сложностях и получать поддержку.
• С третьей стороны удалось понять, что при ограничениях в передвижении для меня важным становится укрепление в социуме как гарант заинтересованности людей во мне, что значительно укрепляет ощущение безопасности.

Конечно же, это благотворно сказалось на физическом восстановлении и на моральном состоянии.

Еще такое публичное признание помогло снизить уровень стыда, которого в случае отличности от других (например, в передвижении) очень много! Зачастую такой стыд лечится признанием. Если у тебя есть дефект, о котором ты знаешь и окружение его видит, то легализация очевидного помогает снизить напряжение от попыток скрывать то, что прятать невозможно. И окружению становится полегче, поскольку больше не нужно делать вид, что они это не видят, не замечают. Этот опыт стало возможным обсуждать. На мой взгляд, одна из причин посттравматической депрессии и утраты ощущения целостности «Я» - в неосознанном страхе и стыде признать изменившийся образ себя, реакцию окружающих.

Однако это, на мой взгляд, невозможно сделать, если нет достаточной поддержки. Я имею в виду прежде всего самоподдержку, которая выражается словами: я себя уважаю за то-то, считаю себя сильным в том-то. И не просто заявляю это (можно, кстати, и не заявлять), а прежде всего переживаю это таковым.

Значение имеет и признание окружением: ценим тебя за то, ты важен в том-то. Мы готовы видеть и принимать твои слабые стороны, понимая, что это не весь ты. Есть то, в чем ты хорош.

Важно также и безусловное принятие самыми близкими, выражаемое в простых словах: хорошо, что ты есть. Это все возможно в том случае, если восстанавливается обмен с окружением, который можно выразить в формуле: заботливо давать – благодарно принимать. Организация такой самоподдержки и признания требует усилий по поиску и выстраиванию отношений и сфер, в которых я могу реализоваться, состояться, почувствовать силу, принятие.

Опыт общения с людьми, которые «не опустили руки» после серьезных физических потерь, показал следующее: даже в случае серьезного физического паралича при достаточной силе намерения человек может иметь дело, в котором (или посредством которого) он заботится об окружающих и получает уважение, признание.

Если, несмотря на серьезную травму, человек не отказался от взросления, развития и социального интереса, то он, на мой взгляд, сможет признать и принять тот факт, что стал инвалидом, человекам с ограниченной по сравнению с окружением способностью к передвижению. Поскольку это далеко не все, что он собой являет, и это не определяет его бытие полностью.

Я считаю, что исследовать и признавать свое бессилие, страх, отчаяние и стыд в одних сферах можно, опираясь на силу, компетентность, смелость и уважение в других. Если человек будет погружаться в сумрачные зоны своего опыта без надежной моральной опоры, то окажется слишком уязвим и поглощен ужасом от сознавания собственной хрупкости и беспомощности.

Вероятно, поэтому я был достаточно долго закрыт, и скрывал от окружающих, каково мне на самом деле переживать последствия травмы, нанесшие такой колоссальный удар по моему телу и душе, принесшие много досадных потерь, боли и страдания. Однако мой опыт показал, что если не найти для себя возможности делиться своими переживаниями, то становится невозможной близость (поскольку надо будет постоянно притворяться, не быть собой в отношениях). В таком случае сложно получать заботу и бережное отношение, поскольку никто не знает, каково тебе и в чем ты нуждаешься. Появляются затруднения в том, чтобы учитывать изменившиеся потребности и удовлетворять их. Ибо то, что я скрываю от других, не могу признать в полной мере и для самого себя.

При этом я глубоко убежден в том, что стресс, вызываемый обратимыми (и необратимыми) физическими нарушениями, при правильном обращении с ним может быть сильным мотивирующим фактором для осмысления жизни, развития в какой-либо деятельности.

А также поиска себя в социуме, особого внимания к своему физическому состоянию. В рассказах людей с инвалидностью (при личной беседе, в видео интервью, в литературе) я не раз встречал высказывания о том, что именно травма позволила им взглянуть иначе на свою жизнь, все оставшиеся силы бросить на сохранение здоровья, выстраивания отношения с близкими, реализацию своего потенциала в деятельности и творчестве.

Люди, которые сумели человечно и культурно обойтись со своей болью, становились более чувствительны, бережны и участливы к страданию, боли и трудностям других.